И ушел. Просто повернулся, миновал приемную секретарши и исчез. Стоун вышел из-за своего стола и, стоя в дверях, смотрел ему вслед. В офисе царила тишина. Секретарша тоже ушла. Раньше, чем следовало. Стоун шагнул в коридор. В отделе продаж справа никого не было. Отдел маркетинга, расположенный слева, пустовал. Копировальные машины молчали.
Он вызвал лифт, который оглушительно прогрохотал в тишине, и спустился вниз на два этажа. Кабинет финансового директора опустел, ящики стола были выдвинуты, личные вещи исчезли. Стоун прошелся по его кабинету. Горела настольная лампа, компьютер был выключен, телефонные трубки сняты и лежали на столе из розового дерева. Он взял одну из них.
— Алло? — сказал он. — Это Честер Стоун.
Он повторил это дважды, обращаясь к тишине. Затем он услышал женский голос, который попросил его подождать. В трубке раздавались щелчки и шипение, потом зазвучала приятная музыка.
— Мистер Стоун? — услышал он другой голос. — Это Отдел банкротств.
Стоун закрыл глаза и вцепился в трубку.
— Пожалуйста, подождите минуту, с вами будет говорить директор, — сказал голос.
Снова зазвучала музыка в стиле барокко, пронзительные и безжалостные скрипки.
— Мистер Стоун? — услышал он низкий голос. — С вами говорит директор.
— Здравствуйте, — произнес Стоун, не зная, что еще сказать.
— Мы вынуждены принять соответствующие меры, — сообщил ему голос. — Уверен, вы понимаете, что это входит в наши обязанности.
— Хорошо, — сказал Стоун, думая: «Какие шаги? Суд? Тюрьма?»
— Мы начинаем действовать завтра, — объявил голос.
— Как действовать?
— Естественно, мы продаем ваш долг.
— Продаете? — повторил Стоун. — Я не понимаю.
— Он нам больше не нужен, — заявил голос. — Я уверен, что вы все понимаете. Дело вышло за параметры, которые могли бы нас радовать. Поэтому мы продаем ваш долг. Так всегда делают, разве нет? Если у человека есть предмет, который ему больше не нужен, он его продает за максимально возможную цену.
— Кому вы его продаете? — спросил Стоун, который ничего не понимал.
— Трастовому фонду на Каймановых островах. Они сделали нам предложение.
— А как будут дальше развиваться наши отношения?
— Наши? — удивленно переспросил голос. — Никак. Ваши обязательства по отношению к нам аннулированы. «Нас» больше не существует. Наши отношения с вами закончены. Я советую вам не пытаться их восстановить. Мы отнесемся к такому предложению как к оскорбительному, учитывая тот факт, что мы по вашей милости понесли убытки.
— И кому же я теперь должен?
— Трастовому фонду на Каймановых островах, — терпеливо повторил голос. — Я уверен, что тот, кто им владеет, в скором времени с вами свяжется и выдвинет свои предложения по погашению долга.
Ричер вышел из машины, обогнул ее и уселся на пассажирское место. Джоди перебралась через центральную консоль, слегка придвинула кресло вперед и легко повела машину на юг мимо залитого солнцем Кротона в сторону Уайт-Плейнса. Ричер вертелся на своем сиденье, пытаясь понять, едет ли кто-нибудь за ними. Никого. Ничего подозрительного. Отличный июньский денек в пригороде. Ему пришлось дотронуться до ожога на груди, чтобы напомнить себе, что утренние события действительно произошли.
Джоди направилась к огромному торговому пассажу, внушительному зданию размером со стадион, с высокими башнями, в которых располагались офисы, окруженному сложным переплетением дорог. Она свернула налево, потом направо и спустилась вниз, в подземный гараж с пыльным, заляпанным маслом полом. Там было темно, лишь вдалеке виднелась стеклянная дверь, ведущая в торговые залы и испускающая белое сияние, точно луч надежды. Джоди нашла свободное место в пятидесяти ярдах от нее, припарковалась и вышла, чтобы что-то сделать с машиной. Вскоре она вернулась и положила за стекло маленький билетик так, чтобы его можно было прочитать снаружи.
— Итак, куда пойдем первым делом? — спросила она.
Ричер пожал плечами. В этих вопросах он ничего не смыслил. За прошедшие два года он часто приобретал одежду, потому что предпочитал покупать новое вместо того, чтобы стирать старое. Эта привычка стала для него своего рода защитой от необходимости таскать с собой большие чемоданы, а также учиться стирать. Он знал про платные прачечные и химчистки, но смутно боялся, что окажется там один и не будет знать, что делать. А химчистка требовала того, чтобы он в определенное время вернулся в определенное место, и его это не устраивало. Поэтому самым простым решением вопроса было выбросить старую одежду и купить новую. Он покупал, но где конкретно, сказать не мог. Как правило, он видел то, что ему требовалось, в витрине, заходил, выбирал все необходимое и снова выходил, не заботясь о том, чтобы запомнить название магазина.
— В Чикаго я был в магазине с каким-то коротким названием, — сказал он. — «Хоул»? «Гэп»?
[8]
Что-то вроде этого. У них есть нужный мне размер.
Джоди рассмеялась и взяла его под руку.
— «Гэп», — сказала она. — Здесь такой имеется.
Стеклянная дверь вела прямо в магазин, в котором было прохладно и пахло мылом и какой-то парфюмерией. Они прошли через отдел косметики и оказались в большом зале, где стояли столы с летней одеждой в пастельных тонах. Затем выбрались в главный проход пассажа, овальный, похожий на беговую дорожку, с маленькими магазинчиками по обеим сторонам и точно такими же двумя этажами над ним. Дорожки были устелены коврами, играла музыка, спешили по своим делам покупатели.
— Мне кажется, «Гэп» наверху, — сказала Джоди.
Ричер почувствовал запах кофе и увидел впереди кофейный бар, отделанный в стиле итальянского кафе: внешние и внутренние стены одинакового цвета, черный потолок, создающий впечатление бездонного неба. Заведение в помещении, которое выглядит так, словно оно на улице, и сам пассаж, старающийся казаться торговой улицей, только устеленной коврами.
— Хочешь кофе? — спросил он.
Джоди улыбнулась и покачала головой.
— Сначала покупки, потом кофе, — заявила она и повела его к эскалатору.
Ричер улыбнулся в ответ, понимая, что она чувствует. Он чувствовал то же самое пятнадцать лет назад, когда ему нужно было по делу побывать в оранжерее и Джоди отправилась вместе с ним, смущаясь и жутко нервничая. Самый обычный визит для него, но новое и диковинное переживание для нее. Ричер испытал тогда удивительные ощущения — счастье и желание поделиться с ней своими знаниями, радость оттого, что она рядом. И вот теперь она испытывала то же самое. Эти мелочи не имели для нее никакого значения. Она уже давно приехала в Америку и всему научилась. А он был чужестранцем на ее территории.
