— Неправильное место, — ответил Ричер. — Неверное время, неверные причины, неверные методы, неверные действия и неправильное руководство. Отсутствие настоящего планирования, желания победить и внятной стратегии.
— А вы бы туда отправились?
— Да, отправился бы, — сказал он. — У меня не было выбора. Я тоже сын солдата. Но я бы завидовал поколению моего отца, которому было легче на Второй мировой войне.
— Виктор хотел летать на вертолете, — продолжал Хоби. — Страстно. И это, боюсь, тоже моя вина. Как-то раз я взял его на сельскую ярмарку и заплатил два доллара, чтобы он прокатился на вертолете. Это был старый «белл», вертолет для распыления удобрений. С тех пор Виктор твердо решил стать пилотом вертолета и считал, что армия лучшее место, чтобы научиться им управлять.
Он достал из папки новую фотографию и передал Ричеру. На ней был изображен тот же мальчик, только в два раза старше, высокий, по-прежнему улыбающийся, в новой военной форме, перед армейским вертолетом «Х-23 Хиллер», старая учебная машина.
— Это Форт-Уолтерс, — сказал Хоби. — В Техасе. Начальная школа пилотов вертолетов армии США.
— Он летал во Вьетнаме на вертолетах? — спросил Ричер.
— Виктор закончил вторым в своем классе, — проговорил Хоби. — Нас это нисколько не удивило. В школе он всегда был отличным учеником, особенно одаренным по математике. Хорошо разбирался в бухгалтерском деле. Я предполагал, что после колледжа он станет моим партнером и будет заниматься финансовыми вопросами. Я с нетерпением ждал этого. Чего уж теперь скрывать, сам я плохо учился, майор. Я не слишком образованный человек. И я с радостью наблюдал за успехами Виктора. Он был очень умным мальчиком. И очень хорошим. Очень умным, очень добрым, с золотым сердцем, в общем, идеальным сыном. И нашим единственным.
Его жена молчала. Она не пила кофе и не ела кекс.
— Он выпустился в Форт-Раккере, в Алабаме. И мы туда полетели, чтобы присутствовать на этом важном для него событии, — сказал Хоби.
Он протянул Ричеру новую фотографию. Другая стояла в рамке на каминной полке. Выцветшая трава пастельных тонов, такое же небо, высокий юноша в парадной форме, кепка надвинута на глаза, одной рукой он обнимает женщину в ситцевом платье. Женщина была стройной и хорошенькой. Фотография, снятая взволнованным и гордым отцом и мужем, получилась немного нечеткой, а горизонт был слегка наклонен.
— Виктор и Мэри, — сообщил старик. — Правда, она нисколько с тех пор не изменилась?
— Ни капли, — соврал Ричер.
— Мы любили нашего мальчика, — тихо проговорила пожилая женщина. — Его отправили за океан через две недели после того, как был сделан снимок.
— В июле шестьдесят восьмого, — пояснил Хоби. — Ему исполнилось двадцать лет.
— И что произошло? — спросил Ричер.
— Он отслужил весь срок, — сказал Хоби. — Дважды был награжден и вернулся домой с медалью. Я уже тогда понял, что бухгалтерские книги не для него. Я думал, что он станет работать на вертолетах для нефтяных компаний. Возможно, в Персидском заливе. Тогда армейским пилотам там платили хорошие деньги. Он мог пойти в военно-морской флот или, конечно же, в военно-воздушные силы.
— Но он снова туда вернулся, — вставила миссис Хоби. — Во Вьетнам.
— Он подписался на второй срок, — проговорил Хоби. — Никакой необходимости не было, но он сказал, что это его долг. Что война еще не закончилась и он обязан туда вернуться. Он сказал, что это называется патриотизмом.
— И что случилось? — спросил Ричер, и в комнате надолго воцарилось молчание.
— Он не вернулся, — сказал наконец Хоби.
Новое молчание словно тяжелым грузом придавило всех в комнате. Где-то тикали часы, все громче и громче, пока их голос не стал напоминать грохот молота.
— Меня это уничтожило, — тихо сказал Хоби и замолчал, только кислород с шипением поступал в его легкие. — Просто уничтожило. Я повторял, что с радостью отдал бы остаток своей жизни за всего лишь еще один день с ним.
— Остаток моей жизни, — повторила его жена. — За всего лишь еще один день с ним.
— Я действительно так бы и сделал, — сказал Хоби. — Да и сейчас тоже, майор. Правда, со мной сегодняшним заключать такую сделку бессмысленно, верно? Мне не много осталось. Но я говорил это тогда и в течение тридцати лет, и, Бог свидетель, каждое мое слово было искренним. Остаток жизни за всего лишь еще один день с ним.
— Когда его убили? — мягко спросил Ричер.
— Его не убили, — ответил Хоби. — Его захватили.
— Он попал в плен?
Старик кивнул.
— Сначала нам сказали, что Виктор пропал. Мы решили, что он погиб, но цеплялись за надежду. Его объявили пропавшим без вести, и так и осталось. Мы не получили официального извещения о его смерти.
— Поэтому мы ждали, — сказала миссис Хоби. — Мы ждали многие годы. Затем начали задавать вопросы. Нам ответили, что Виктор пропал без вести, но они предполагают, что он погиб. Больше они ничего сказать не могли. Его вертолет сбили над джунглями, но обломков так и не нашли.
— Мы это приняли, — продолжал Хоби. — Мы же знали, как там было. Многие юноши умирали, и никто не знал, где их могилы. Так всегда бывает на войне.
— Затем построили мемориал, — проговорила миссис Хоби. — Вы его видели?
— Стену? — спросил Ричер. — В округе Колумбия? Да, я там был и видел ее. Меня она очень тронула.
— Они отказались выбить на ней его имя, — сказал Хоби.
— Почему?
— Нам не объяснили. Мы спрашивали и умоляли, но внятного ответа так и не получили. Они только сказали, что он больше не считается погибшим во время военных действий.
— Тогда мы спросили, кем он считается, — заговорила миссис Хоби. — И нам ответили, что наш сын считается пропавшим без вести.
— Но имена других солдат, пропавших без вести, выбиты на стене, — сказал Хоби.
В гостиной снова наступило молчание, только где-то в другой комнате часы громко отсчитывали минуты.
— А что сказал по этому поводу генерал Гарбер? — спросил Ричер.
— Он сказал, что не понимает, как такое может быть, — ответил Хоби. — Совершенно не понимает. Когда он умер, он как раз пытался в этом разобраться.
Снова наступило молчание, только шипел кислород да тикали часы.
— Но мы знаем, что произошло, — сказала миссис Хоби.
— Знаете? — удивленно спросил Ричер. — И что же?
— Здесь может быть только одно объяснение, — сказала она. — Его взяли в плен.
— И так и не отпустили, — добавил Хоби.
— Вот почему армия скрывает от нас правду, — добавила миссис Хоби. — Правительству стыдно. А на самом деле часть наших мальчиков, попавших в плен, так оттуда и не вернулась. Вьетнамцы удерживают их в качестве заложников, чтобы после войны получать помощь из-за границы, признание их как торговых партнеров и кредиты от нас. Это что-то вроде шантажа. Наше правительство много лет держалось, несмотря на то что наши мальчики остаются там в плену. Они не могут в этом признаться. И потому все скрывают и отказываются отвечать на наши вопросы.
