Стоун сидел на полу ванной, опираясь спиной о серую кафельную плитку, и смотрел в тишину. Он знал, что дверь ванны не заперта. Когда дверь закрылась, он не услышал щелчка замка. Ему было холодно. Холод от плиток пробирался сквозь тонкую ткань трусов. Стоун начал дрожать. Ему хотелось есть и пить.
Он внимательно прислушался. Ничего. Стоун поднялся на ноги и подошел к раковине. Повернул ручку крана и прислушался к шуму бегущей воды. Ничего. Он наклонил голову и стал пить. Зубы коснулись металлической поверхности крана, и Стоун ощутил вкус хлорированной городской воды. Он задержал воду во рту, чтобы увлажнить сухой язык. Потом проглотил воду и выключил кран.
Он прождал час. Целый час Стоун сидел на полу, глядя на незапертую дверь и слушая тишину. То место, где кулак скользнул по ребрам, отчаянно болело. Кость о кость, жесткое соприкосновение. А потом мягкое тошнотворное ощущение в животе, куда пришлась вся сила удара. Стоун продолжал смотреть на пол, пытаясь отключить боль. Издалека до него доносились приглушенные звуки, словно напоминая о существовании других людей, которые, впрочем, находились где-то очень далеко. Лифты и кондиционеры, шум воды в трубах, пение ветра в стеклах окон — все это смешивалось в тихий успокаивающий шепот. Стоуну казалось, что он слышит, как закрываются и открываются двери лифтов, быть может даже на первом этаже, а также слышит почти бесшумное басовое гудение, сопровождающее подъем и спуск лифта.
Он замерз, ему хотелось есть, было больно и страшно. Стоун с трудом встал, пытаясь размять затекшие ноги, и прислушался. Ничего. Он сделал шаг к двери. Постоял, положив ладонь на ручку. Снова напряженно прислушался. Тишина. Он открыл дверь. В огромном офисе было темно и тихо. Пусто. Он прошел по ковру и остановился возле двери в приемную, затем приблизился к шахтам лифтов. Он слышал, как гудят движущие кабины. Стоун послушал у двери. Ничего. Открыл дверь. В приемной было темно и пусто. Тускло светилась бледная поверхность дубового стола, поблескивали бронзовые украшения на мебели. Стоун слышал, как шумит двигатель холодильника в кухне справа. Уловил запах холодного кофе.
Дверь, выходящая в коридор, была заперта. Большая, толстая дверь, вероятно огнеупорная в соответствии с жесткими законами большого города. Она была отделана светлым дубом, и Стоун разглядел тусклое сияние стали в том месте, где она сходилась с рамой. Он потряс ручку, но та даже не шевельнулась. Стоун долго стоял возле двери, выглядывая в маленький глазок — от лифта и свободы его отделяло тридцать футов. Потом он повернулся к конторке.
С его стороны она доходила ему до груди. С другой стороны конторка имела высоту письменного стола, а на уровне груди были сделаны ячейки для офисных принадлежностей и бумаги. Рядом с креслом Тони стоял телефон. Офисный вариант, состоящий из трубки слева и ряда кнопок справа, располагающихся под маленьким продолговатым окошком, жидкокристаллическим дисплеем, на котором светилась надпись «ВЫКЛЮЧЕНО». Стоун поднял трубку, но услышал лишь пульсирующую в ушах кровь. Он наугад нажал несколько кнопок. Ничего. Стоун внимательно осмотрел кнопки и нашел на одной из них надпись «ВКЛЮЧЕНИЕ». Он нажал на нее, и на маленьком дисплее загорелось: «ВВЕДИТЕ КОД». Он нажал наугад несколько кнопок, и на дисплее вновь появилась надпись «ВЫКЛЮЧЕНО».
Под столешницей обнаружился шкафчик с маленькими дубовыми дверцами, но они оказались заперты. Стоун потряс каждую и услышал, как язычок замка стучит о металл. Тогда он вернулся в офис Хоби. Прошел мимо мебели к письменному столу. На диванах ничего не было. Его одежда исчезла. Поверхность стола оставалась идеально чистой. Массивный стол. Довольно дорогой, слегка подпорченный следами от крюка, все замки надежно заперты. Стоун присел на корточки, чувствуя себя ужасно глупо в нижнем белье, и подергал за ручки. Так и есть, все ящики заперты. Под столом он увидел мусорную корзину в виде невысокого бронзового цилиндра.
Стоун наклонил цилиндр и обнаружил в нем свой пустой бумажник. Рядом лежала фотография Мэрилин, лицом вниз. На бумаге было напечатано: «КОДАК». Стоун вытащил фотографию и перевернул. Мэрилин улыбалась ему. Обычная фотография — голова и плечи. На ней было шелковое платье. Это платье всегда производило на него возбуждающее впечатление. Мэрилин сшила его на заказ. Она не знала, что ему это известно. Стоун был дома один, когда раздался звонок из мастерской. Он попросил их позвонить позже, чтобы Мэрилин могла ему сказать, что купила платье в магазине. Он вспомнил, что на этой фотографии запечатлен момент, когда она надела его в первый раз. Мэрилин смущенно улыбалась, ее глаза блестели. Тогда она велела ему не подходить к ней слишком близко, иначе на фотографии будет видно, как плотно шелк прилегает к ее груди. Стоун держал фотографию на ладони и смотрел на нее, а потом положил обратно, потому что у него не было карманов.
Поднявшись на ноги, он обошел кожаное кресло и оказался возле окна. Двумя руками отодвинул жалюзи и выглянул наружу. Он должен что-то предпринять. Однако он находился на восемьдесят восьмом этаже, откуда видна лишь река и Нью-Джерси, и никаких тебе соседей, которым он мог бы помахать рукой. А еще Аппалачи, которые тянутся до самой Пенсильвании. Стоун опустил жалюзи и шаг за шагом обошел кабинет Хоби и приемную. Безнадежно. Он в тюрьме. Он остановился посреди кабинета, дрожа от холода и глядя в пустоту.
Ему хотелось есть. Он не представлял себе, сколько прошло времени с тех пор, как он сюда пришел. В офисе не было часов, его собственные часы у него отобрали. Солнце уже клонилось к западу. Близится вечер, ланч он пропустил. Стоун подкрался к двери. Снова прислушался. Тишина, если не считать успокаивающего гула лифта. Он направился в кухню. Немного помедлил, положив палец на выключатель, но потом решился и зажег свет. Загорелись лампы дневного света. Несколько раз моргнув, они озарили кухню ярким светом и сердито загудели. Кухня была маленькой, с небольшой раковиной из нержавеющей стали и узкой стойкой.
На стойке стояли перевернутые кружки и кофеварка. Под стойкой крошечный холодильник. Там Стоун нашел молоко, шесть упаковок пива и пакет из «Забара». Он вытащил пакет, в котором лежало что-то завернутое в газету. Предмет был плотным и довольно тяжелым. Стоун выпрямился и развернул пакет на стойке. Внутри находился еще один пакет, пластиковый. Стоун вытряхнул на стойку его содержимое — и увидел отсеченную руку. Пальцы были белыми и скрюченными, на запястье виднелась пористая пурпурная плоть, рассеченная кость и пустые голубые вены. В следующее мгновение яркий свет завертелся у него перед глазами, он потерял сознание и упал на пол.
Ричер поставил коробку с пиццей на пол лифта, вытащил из-за пояса пистолет и вместе с запасными патронами засунул его в спортивную сумку. Потом присел на корточки, взял пиццу, и в этот момент дверь лифта открылась на четвертом этаже. Как только Ричер оказался в зоне видимости глазка, дверь квартиры распахнулась. Джоди стояла в коридоре и поджидала его. На ней все еще было льняное платье. Оно слегка помялось на бедрах: очевидно, Джоди довольно долго в нем сидела. Ее длинные загорелые ноги были скрещены, одна стояла впереди другой.
— Я принес обед, — сказал Ричер.
Однако она посмотрела на спортивную сумку.
