— Не связывайся, — сказал он тоненьким певучим голоском, но с интонацией отца и остановился, словно ему было трудно выговорить более длинное слово.
— Вы здесь из-за этого лозунга, верно? — спросила Анджела.
— Не совсем, — ответил Ричер. — Мы приехали из-за того, что́ за ним стояло. Мы хорошо друг к другу относились. Я здесь, потому что так поступил бы Кельвин, если бы со мной случилось что-нибудь подобное.
— Вы так полагаете?
— Да.
— Он отказался от всего этого, когда родился Чарли. Я его не заставляла. Но он хотел быть отцом. Он все бросил, если не считать самых простых и безопасных дел.
— Он не мог полностью покончить с этим.
— Нет, мог.
— Над чем он работал?
— Извините, — спохватилась Анджела. — Я забыла предложить вам сесть.
В комнате не было дивана, для него попросту не хватало места. Любой диван нормального размера перекрыл бы вход в спальни. Вместо него стояли два кресла и небольшое кресло-качалка для Чарли. Кресла — по обе стороны от камина, внутри которого Ричер заметил сухие цветы в кувшине из необожженной глины. Креслице Чарли находилось слева от трубы, и его имя было выжжено на верхней части спинки прибором для выжигания по дереву или паяльником. Пять аккуратно выведенных букв. Их писал явно не профессионал. Наверное, сам Франц. Подарок отца сыну. Какое-то мгновение Ричер рассматривал надпись, затем сел в кресло напротив Анджелы, а Нигли примостилась на ручке рядом с ним, на расстоянии менее дюйма от его тела, но не прикасаясь к нему.
Чарли перешагнул через ноги Ричера и устроился в своем деревянном креслице.
— Над чем работал Кельвин? — снова спросил Ричер.
— Чарли, пойди поиграй на улице, — сказала Анджела.
— Мама, я хочу остаться здесь, — ответил Чарли.
— Анджела, над чем работал Кельвин? — повторил Ричер.
— С тех пор как на свет появился Чарли, он занимался только проверкой биографий, — ответила Анджела. — Хороший бизнес. Особенно здесь, в Лос-Анджелесе. Все беспокоятся о том, чтобы случайно не взять на работу вора или наркомана. Все хотят выяснить, что представляет собой человек, с которым они встречаются или планируют вступить в брак. Кто-то с кем-то знакомится в баре или по Интернету и первым делом ищет его в Google, а потом звонит частному детективу.
— Где работал Кельвин?
— У него был офис в Калвер-Сити. Арендованный, всего одна комната. Там, где Венис пересекается с Ла-Сьенега. Туда можно легко и быстро добраться по Десятой автостраде. Кельвину там нравилось. Наверное, мне нужно съездить и забрать его вещи.
— Вы не позволите нам сначала обыскать офис? — спросила Нигли.
— Люди шерифа уже его обыскали.
— Нам нужно сделать это еще раз.
— Зачем?
— Возможно, он работал над чем-то более серьезным, чем проверка биографий.
— Наркоманы ведь тоже убивают людей. А иногда и воры это делают.
Ричер посмотрел на Чарли и увидел глаза Франца.
— Но не так, как убили вашего мужа.
— Ладно. Можете взглянуть на его офис, если хотите.
— У вас есть ключ? — спросила Нигли.
Анджела медленно поднялась и прошла на кухню. Через некоторое время она вернулась с двумя ключами, одним большим и одним маленьким, на стальном кольце диаметром в дюйм. Она подержала их на ладони и неохотно протянула Нигли.
— Только верните их мне. Это ключи Кельвина.
— Он хранил дома что-нибудь относящееся к его работе? — спросил Ричер. — Записи, папки, что-нибудь в этом роде?
— Здесь? — удивилась Анджела. — Какое там! Когда мы сюда перебрались, Кельвин перестал носить майки, чтобы освободить место в ящиках.
— А когда вы сюда перебрались?
Анджела продолжала стоять. Хрупкая женщина, она, казалось, заполняла собой все пространство.
— Сразу после того, как родился Чарли, — ответила она. — Мы хотели, чтобы у нас был настоящий дом. Мы были здесь счастливы. Он маленький, но нас вполне устраивал.
— Что произошло, когда вы видели его в последний раз?
— Он ушел утром, как всегда. Но так и не вернулся домой.
— Когда это было?
— За пять дней до того, как ко мне пришли люди шерифа и сказали, что найдено его тело.
— Он разговаривал с вами о своей работе?
— Чарли, хочешь пить? — спросила Анджела.
— Со мной все хорошо, мама, — ответил Чарли.
— Кельвин когда-нибудь разговаривал с вами о своей работе? — повторил Ричер.
— Не слишком много, — ответила Анджела. — Иногда какая-нибудь киностудия просила его проверить актера, узнать, какие в его шкафу прячутся скелеты, и тогда Кельвин рассказывал мне разные сплетни. И больше ничего.
— Когда мы работали с ним вместе, он был очень прямым парнем и всегда говорил то, что думал, — сказал Ричер.
— Он таким и остался. Вы полагаете, он кого-то разозлил?
— Нет, просто я хотел узнать, изменился ли он. А если нет, нравилась ли вам его прямота.
— Очень нравилась. Я любила в нем все. Я вообще уважаю честность и открытость.
— Значит, вы не будете против, если я скажу вам прямо то, что думаю?
— Нисколько.
— Мне кажется, вы чего-то недоговариваете.
Глава 11
Анджела Франц снова села и спросила:
— И что же я, по-вашему, недоговариваю?
— Что-то очень полезное, — ответил Ричер.
— Полезное? Что сейчас может быть для меня полезным?
— Речь не только о вас, но и о нас. Да, Кельвин принадлежал вам, потому что вы вышли за него замуж. Но он принадлежал и нам, поскольку мы вместе работали. Мы имеем право знать, что с ним случилось, даже если вы этого не хотите.
— А с чего вы взяли, будто я что-то скрываю?
— Всякий раз, когда я задаю вопрос, который может приблизить нас к истине, вы уклоняетесь от ответа. Я спросил, чем занимался Кельвин, и вы тут же принялись нас усаживать. Я спросил об этом еще раз, и вы предложили Чарли пойти поиграть. И не потому, что хотите уберечь его от выслушивания вашего ответа, — нет, вы тянете время, чтобы решить, станете ли вы отвечать.
Анджела посмотрела на него в упор.
— Вы собираетесь сломать мне руку? Кельвин рассказывал, что он видел, как вы во время допроса сломали кому-то руку. Или это был О'Доннел?
— Скорее всего, я, — признался Ричер. — О'Доннел больше специализировался на ногах.
— Даю вам честное слово, — сказала Анджела, — я от вас ничего не скрываю. Совсем ничего. Я не знаю, над чем работал Кельвин, и он мне не говорил.
