Через пять минут Эйдриена Маунта смыла вода, а Элан Мейсон спустился в лифте и направился на улицу.
Глава 19
Нигли зашла в подвальный этаж «Беверли Уилшира», где располагался бизнес-центр, и распечатала все восемь секретных файлов Франца. После этого она присоединилась к О'Доннелу и Ричеру, заказавшим ланч в ресторане. Она сидела между ними с таким выражением на лице, что Ричеру показалось, будто она вспоминает сотни похожих трапез.
Потому что он тоже их вспоминал. Но в прежние времена они были в помятой военной форме и ели в офицерских клубах и грязных закусочных или делили между собой сэндвичи и пиццу, сидя за обшарпанными металлическими столами. Сейчас же воспоминания о прошлом портила совсем другая обстановка. В роскошном зале с высокими потолками царил полумрак, здесь сидели люди, которые могли быть киношными агентами или исполнительными директорами. Или даже актерами. Нигли и О'Доннел выглядели тут на своем месте. Нигли была в свободных черных брюках с высокой талией и в хлопчатобумажной кофточке, сидевшей на ней точно вторая кожа. Косметика была так мастерски нанесена на загорелое безупречное лицо, что складывалось впечатление, будто ее нет вовсе. На О'Доннеле был серый костюм с едва заметным блеском, белая рубашка, тщательно отглаженная и кажущаяся безупречной, хотя он, судя по всему, надел ее в трех тысячах миль отсюда, и в довершение всего полосатый, солидный, идеально завязанный галстук.
Ричер был в рубашке на размер меньше нужного, с дырой на рукаве и пятном спереди. Дешевые джинсы и потрепанные ботинки дополняли наряд. Волосы у него отросли слишком сильно. И он не мог заплатить за блюдо, которое заказал. Он даже не смог бы заплатить за норвежскую воду в своем стакане.
«Грустно, правда? — сказал он, когда увидел офис Франца. — Из большой зеленой машины — и сюда!»
Интересно, что думают о нем Нигли и О'Доннел?
— Покажи мне страницы с цифрами, — сказал он.
Нигли передала ему через стол листки бумаги. Она пронумеровала их карандашом в верхнем правом углу, чтобы не перепутать порядок. Ричер просмотрел все семь, один за другим, очень быстро, пытаясь составить общее представление. Всего 183 простые дроби, не сокращенные. Простые, потому что числитель, то есть верхнее число, был всюду меньше знаменателя, нижнего числа. Без сокращений, потому что 10/12 и 8/10 не превратились в 5/6 и 4/5, как должно быть, если следовать арифметическим правилам.
Значит, это не дроби. Может быть, счет, результат или оценка деятельности. Например: что-то произошло десять раз из двенадцати или восемь раз из десяти.
Или не произошло.
На каждой странице было двадцать шесть таких цифр. Кроме четвертой страницы, где их оказалось двадцать семь.
Счет, или результат, или коэффициент, или что там еще, на первых трех страницах выглядел вполне нормально, как среднее число или процент выигрыша. Он находился между прекрасным 0,870 или превосходным 0,907. На четвертом листке наблюдалось сильное понижение: среднее число равнялось 0,574. На пятой, шестой и седьмой страницах дела постепенно становились все хуже: 0,368, потом 0,308 и 0,307.
— Понял что-нибудь? — спросила Нигли.
— Ничего не понял, — ответил Ричер. — Жаль, что здесь нет Франца, он бы объяснил.
— Если бы он здесь был, тогда не было бы нас.
— Почему? Мы могли бы собираться время от времени.
— Как на встречу одноклассников?
— Могло быть весело.
О'Доннел поднял стакан и сказал:
— За отсутствующих друзей.
Нигли взяла свой стакан, и Ричер последовал ее примеру. Они выпили воду, которая замерзла на самой вершине скандинавского ледника десять тысяч лет назад, а затем много столетий медленно сползала вниз и наконец превратилась в горные источники и реки. Выпили в память о четырех своих друзьях — о пяти, включая Стэна Лоури, — о тех, кого они не надеялись увидеть снова.
Но они ошиблись. Один из их друзей в этот момент сел на самолет в Лас-Вегасе.
Глава 20
Официант принес их заказ. Лосось для Нигли, курицу для Ричера и тунец для О'Доннела.
— Насколько я понимаю, вы побывали дома у Франца, — заговорил О'Доннел.
— Вчера, — сказала Нигли. — В Санта-Монике.
— Удалось найти что-нибудь интересное?
— Вдову и осиротевшего ребенка.
— А кроме этого?
— Ничего существенного.
— Нам нужно побывать у всех наших. Сначала у Суона, потому что он ближе всех.
— У нас нет адреса.
— Вы что, не спросили у дамочки из «Новой эры»?
— Не имело смысла. Она бы нам все равно не сказала. Она вела себя исключительно корректно и сдержанно.
— Ты мог бы сломать ей ногу.
— Те времена остались в прошлом.
— Суон был женат? — спросил Ричер.
— Не думаю, — ответила Нигли.
— Он слишком уродливый, — добавил О'Доннел.
— А ты женат? — спросила у него Нигли.
— Нет.
— Понятно.
— Но по обратной причине. Моя женитьба огорчила бы слишком большое число заинтересованных лиц.
— Мы можем снова попробовать узнать через Единую посылочную службу. Возможно, Суон получал что-нибудь на домашний адрес. Если он не был женат, то, скорее всего, обставлял свой дом по каталогам. Не могу представить, чтобы он ходил и покупал стулья и столы, ножи и вилки.
— Давайте попробуем, — сказала Нигли.
Она взяла свой телефон и, не вставая из-за стола, принялась набирать номер в Чикаго. И стала еще больше похожа на кинопродюсера. О'Доннел наклонился вперед и посмотрел на Ричера.
— Расскажи мне все, что вам известно, о временных рамках интересующих нас событий.
— Дракониха из «Новой эры» сказала, что Суона уволили более трех недель назад. Скажем, двадцать четыре или двадцать пять дней. Двадцать три дня назад Франц ушел из дома и не вернулся. Его жена позвонила Нигли через четырнадцать дней после того, как обнаружили его тело.
— Зачем?
— Просто чтобы сообщить, что он умер. Она надеется, что местные копы во всем разберутся.
— Какая она?
— Гражданская. Похожа на Мишель Пфайфер. До некоторой степени недовольна тем, какими мы с ее мужем были хорошими друзьями. Их сын похож на него.
— Бедняга.
Нигли прикрыла телефон рукой и сказала:
— У нас есть номера мобильных телефонов Санчеса, Ороско и Суона.
Она покопалась одной рукой в сумке и достала бумагу и ручку. Записала три десятизначных номера.
