– Маловероятно, – проговорил я. – Ему пришлось бы пройти больше двух миль в кромешной темноте, а мы в течение ночи патрулируем территорию по произвольным маршрутам.
– Патруль мог не заметить хорошо подготовленного человека.
– Маловероятно, – повторил я. – И как бы он встретился с сержантом Карбоном?
– Они договорились об определенном месте встречи.
– Это не было какое-то определенное место, – возразил я. – Мы нашли его недалеко от дороги.
– Они могли использовать карту.
– Маловероятно, – сказал я в третий раз.
– Но возможно?
– В мире все возможно.
– Значит, какой-то человек встретился с извращенцем, убил его, выбрался назад тем же путем через проволочное ограждение, а затем вернулся на базу через главные ворота, где отметился в журнале.
– Все возможно, – снова сказал я.
– Какой временной промежуток нас интересует? Между убийством и отметкой в журнале?
– Я не знаю. Для этого мне нужно знать расстояние, которое он прошел.
– Возможно, он бежал.
– Может быть.
– В таком случае он должен был тяжело дышать, когда подошел к воротам.
Я никак не прокомментировал это заявление.
– Сделай предположение, – потребовал Уиллард. – Сколько времени?
– Час или два.
– Значит, если педика прикончили в девять или в десять, убийца отметился в журнале у главных ворот около одиннадцати?
– Возможно, – не стал спорить я.
– А мотив – что-то скрыть.
Я кивнул, но ничего не сказал.
– Тебе понадобилось шесть часов на дорогу, которая занимает четыре. Таким образом, у тебя имелось потенциальное окно, и ты объясняешь его тем, что долго добирался до базы.
Я молчал.
– И ты только что согласился, что двух часов вполне хватило бы, чтобы совершить то, что совершено. Как раз тех самых двух часов между девятью и одиннадцатью, о которых ты не можешь сказать ничего внятного.
Я продолжал молчать, и он улыбнулся.
– Кроме того, ты запыхался, когда подошел к воротам. Я проверял.
Я не ответил.
– Но каким мог быть твой мотив? – продолжал он. – Я полагаю, что ты плохо знал Карбона. И не вращался в тех кругах, в которых вращался он. По крайней мере, я искренне на это надеюсь.
– Вы зря тратите время, – сказал я. – И совершаете грубую ошибку. Потому что вам совсем не нужно иметь такого врага, как я.
– Правда?
– Правда, – проговорил я. – Совсем не нужно.
– И что же ты хотел прикрыть? – спросил он.
Я ничего ему не ответил.
– Я сообщу тебе один очень интересный факт, – сказал Уиллард. – Сержант первой категории Кристофер Карбон был именно тем военным, который написал на тебя докладную.
Уиллард доказал это мне, достав копию докладной из кармана. Он разгладил ее и подтолкнул ко мне по столу. Наверху стоял регистрационный номер, затем дата, место и время – 2 января, кабинет начальника полиции Форт-Бэрда, 8.45. Далее шли два абзаца показаний, данных под присягой:
«Я был свидетелем того, как находящийся на службе майор военной полиции Ричер ударил одно гражданское лицо в колено. Сразу после этого майор Ричер нанес удар второму гражданскому лбом в лицо. Насколько мне известно, оба этих нападения были ничем не спровоцированы. Я не видел, чтобы гражданские лица защищались».
Дальше стояла подпись, имя и регистрационный номер Карбона, напечатанные на машинке. Я узнал номер, потому что видел его в папке с данными Карбона. Я посмотрел на безмолвные часы на стене и представил себе Карбона, который выскользнул из двери бара на парковку, бросил на меня мимолетный взгляд, а затем смешался с толпой парней, стоявших около своих автомобилей и пивших пиво из бутылок. Я снова опустил голову, открыл ящик стола и убрал туда листок с доносом.
– Мы все знаем, что «Дельта» заботится о своих ребятах, – сказал Уиллард. – Думаю, это одно из их таинств. Итак, что они сделают теперь? Одного из их парней избили до смерти после того, как он написал докладную на умника майора из военной полиции, а умнику майору нужно спасать свою карьеру, к тому же он не может доказать, как провел те два часа, в которые был убит Карбон.
Я молчал.
– Офис командира «Дельты» получил копию донесения, – сказал Уиллард. – Стандартная процедура, когда речь идет о дисциплинарных жалобах. Копии расходятся по всем подразделениям. Так что очень скоро все узнают эту новость. И начнут задавать вопросы. И что я должен им сказать? Я могу заверить их, что ты абсолютно чист. А могу намекнуть, что ты бесспорный подозреваемый, но существуют технические препятствия, которые запрещают мне трогать тебя. Представляю себе, как они постараются восстановить справедливость, следуя своим представлениям о добре и зле!
Я продолжал хранить молчание.
– Это единственная жалоба, которую Карбон подал за шестнадцать лет службы, – подчеркнул он. – Я проверил. Тут нет ничего удивительного. Такие, как он, стараются не высовываться. Но «Дельта» оценит значение его поступка. Раз Карбон впервые в жизни вышел к барьеру, значит, у вас имелись личные разногласия в прошлом. Какие-то старые обиды. Не думаю, что тебе стоит рассчитывать на их расположение.
Я упрямо молчал.
– И что же мне делать? – спросил Уиллард. – Отправиться к ним и намекнуть о неприятных технических деталях, оговоренных в законе? А может, заключим сделку? Я попридержу «Дельту», а ты сделаешь то, о чем я говорил.
Я никак не реагировал на его слова.
– На самом деле я не думаю, что ты его убил, – сказал он. – Даже ты не решишься зайти так далеко. Но я бы не имел ничего против, если бы ты оказался убийцей. Извращенцы в армии заслуживают смерти. Они всех обманывают. Просто у тебя был бы не тот мотив.
– Пустые угрозы, – произнес я наконец. – Вы мне не говорили, что именно он подал жалобу. Вчера вы мне ее не показали. И не назвали имя того, кто написал донесение.
– Сержанты «Дельты» ни на секунду тебе не поверят. Ты следователь особого отдела. Ты зарабатываешь этим на жизнь. Тебе ничего не стоит узнать имя того, кто накатал на тебя жалобу, из бумаг, с которыми, по их представлениям, мы имеем дело.
Я ничего не сказал.
– Проснись, майор, – не умолкал Уиллард. – Оглянись по сторонам. Гарбера здесь больше нет. И мы будем делать все так, как я считаю правильным.
– Вы совершаете ошибку, – проговорил я. – Вам не нужен такой враг, как я.
Он покачал головой.
– Я не совершаю никакой ошибки. И не собираюсь с тобой враждовать. Я хочу навести здесь порядок, больше ничего. Позже ты будешь меня благодарить. Не только ты, но и все вы. Мир меняется. И я вижу дальше и больше, чем остальные.
