Классическое наказание бессмысленной работой. В трудные старые времена приказывали покрасить уголь в белый цвет, наполнить мешки песком, пользуясь чайными ложками, или вымыть пол зубной щеткой. Уиллард продемонстрировал современный эквивалент подобной работы в военной полиции. Чтобы сделать эту никому не нужную работу, потребуется две недели. Я улыбнулся.
Телефоны продолжали надрываться.
– Я в глаза не видел этого приказа, – заявил я. – Меня здесь нет.
– А где вы?
– Скажи ему, что кто-то уронил обертку от жевательной резинки возле офиса командира базы. Скажи, что я не мог допустить, чтобы имущество военной базы подвергалось такому оскорблению. И скажи, что я иду по следу с самого рассвета.
Мы с Саммер вышли на тротуар, подальше от трезвонящих телефонов.
– Вот мерзавец! – сказал я.
– Вы должны залечь на дно, – посоветовала Саммер. – Он будет вас искать.
Я посмотрел по сторонам. Было холодно. Серые здания, серое небо.
– Давайте устроим выходной, – предложил я. – Поедем куда-нибудь.
– У нас есть незаконченные дела.
Я кивнул. Карбон, Крамер, Брубейкер.
– Здесь нельзя оставаться, – сказал я. – Поэтому заниматься делом Карбона мы не можем.
– Хотите съездить в Колумбию?
– Это не наше дело, – возразил я. – Все, что возможно, там сделает Санчес.
– Для пляжа слишком холодно, – задумчиво произнесла Саммер.
Я снова кивнул. Мне вдруг захотелось, чтобы стало тепло. Я бы с удовольствием посмотрел на Саммер на пляже. В бикини. И лучше всего в самом крошечном бикини.
– Нам нужно работать, – сказала она.
Я посмотрел на юг и на запад, за здания базы. На горизонте виднелись голые холодные деревья. Немного ближе высилась грустная сосна. Карбона мы нашли чуть дальше.
Карбон.
– Давайте съездим в Грин-Вэлли, – предложил я. – Навестим детектива Кларка. Попросим показать собранные им материалы по ломику. Он сделал за нас первую часть работы. Быть может, мы сумеем ее завершить. Четырехчасовая поездка сейчас будет очень своевременной.
– И четыре часа на обратный путь.
– Мы можем устроить ланч. Или даже обед. Можем позволить себе самовольную отлучку.
– Нас найдут.
Я покачал головой.
– Никто меня не найдет, – ответил я. – Никогда.
Я остался ждать на тротуаре, а Саммер через пять минут вернулась в зеленом «шевроле», которым мы уже пользовались прежде. Она подъехала ко мне и опустила стекло.
– Разумно ли это? – спросила она.
– Ничем другим мы не располагаем, – ответил я.
– Нет, я имею в виду совсем другое. На выезде с базы запишут время – десять тридцать. Уиллард может это проверить.
Я ничего не ответил.
– Спрячьтесь в багажнике, – с улыбкой предложила Саммер. – Вылезете оттуда, как только мы минуем пост.
Я покачал головой.
– Я не стану прятаться. Во всяком случае, из-за такого придурка, как Уиллард. Если он проверит журнал, я отвечу, что охота за человеком, бросившим на землю обертку от жвачки, вынудила меня покинуть штат. Или даже страну. Мы можем поехать на Таити.
Я сел рядом с Саммер, отодвинул до отказа пассажирское сиденье и вновь стал думать о бикини. Саммер сняла ногу с тормоза и поехала к воротам. На выезде она остановила «шевроле». К нам подошел рядовой военной полиции. Он записал номер нашей машины и имена. Посмотрел на заднее сиденье. Потом кивнул своему партнеру, и шлагбаум начал медленно подниматься. Это был толстый шест в красно-белую полоску с противовесом. Саммер дождалась, когда он займет вертикальное положение, а потом так нажала на газ, что машина пулей вылетела с базы в голубом облаке жженой резины с задних колес «шевроле». Государство оплатит все.
По мере того как мы продвигались на север, погода улучшалась. На смену серым тучам пришло зимнее солнце. Мы ехали в армейской машине, поэтому в ней не было радио. Пустая панель на том месте, где в гражданской машине стоял бы приемник со средними и короткими волнами и магнитофоном. Мы изредка перебрасывались отдельными фразами, а остальное время молчали. Странное это ощущение – быть свободным. Почти всю свою жизнь я провел там, где приказывали мне быть военные. И сейчас я чувствовал себя как прогульщик школьных уроков. Вокруг был огромный мир. Он занимался своими делами, не слишком упорядоченными, лишенными дисциплины, а я на короткое время стал его частью. Я сидел, откинувшись на спинку, и смотрел на меняющиеся, как в калейдоскопе, картинки, подобные бликам солнца на бегущей речной воде.
– Вы носите бикини или цельный купальник? – спросил я.
– А почему вы спрашиваете?
– Просто хотел проверить, – сказал я. – Я думал о пляже.
– Слишком холодно.
– В августе будет теплее.
– Думаете, вы еще будете здесь в августе?
– Нет, – ответил я.
– Жаль, – сказала она. – Вы так и не узнаете, что я ношу.
– Вы можете прислать мне фотографию.
– Вопрос только, куда?
– Скорее всего, в Форт-Левенуэрт, – ответил я. – В крыло для особо опасных преступников.
– Нет, серьезно, где вы будете?
– Понятия не имею, – сказал я. – До августа еще восемь месяцев.
– А какое место службы понравилось вам больше всего?
Я улыбнулся и ответил ей так, как отвечал всем, кто задавал мне такой вопрос:
– Здесь и сейчас.
– Несмотря на то, что на вас точит когти Уиллард?
– Уиллард – это чепуха. Он уйдет отсюда раньше меня.
– Но почему он вообще здесь оказался?
Я поудобнее устроился на сиденье.
– Мой брат считает, что тот, кто за этим стоит, копирует действия крупных корпораций. Невежды не делают вложений в существующее положение.
– Тип, который обучен писать алгоритмы расходования топлива, в первую же неделю службы получает двух мертвых военных. И не хочет вести расследование.
– Поскольку это старомодный образ мышления. Нужно двигаться вперед. Видеть общую картину.
Она улыбнулась. Мы ехали все дальше. Свернули на шоссе, ведущее в Грин-Вэлли. Мы мчались к цели на огромной скорости.
Здание полицейского участка Грин-Вэлли находилось в северной части города. Я не ожидал, что оно окажется таким большим, да и сам Грин-Вэлли был достаточно крупным городом. Город располагался вокруг довольно симпатичного центра, который мы уже видели, но дальше он уходил на север – здесь вплоть до Сперривилла господствовали торговые центры и небольшие фабрики.
