— Мы не знаем, — сказала она.
— Как это не знаете? — переспросил Ричер.
Ламарр покачала головой.
— Жертвы мертвы. Но мы не можем определить, как именно они умерли.
Глава 8
Всего их было девяносто одна, а тебе необходимо разобраться с шестью из них, то есть, еще с тремя. Так что ты намереваешься делать дальше? Думать и прорабатывать мельчайшие подробности, вот что. Думать, думать и думать, вот что ты будешь делать. Потому что в этом — основа успеха. Тебе нужно перехитрить всех. И жертвы, и следователей. Много-много следователей. С каждым разом их становится все больше и больше. Местная полиция, полиция штата, ФБР, консультанты, приглашенные ФБР. Новые методы, новые подходы. Ты знаешь, что тебя ищут. Эти люди очень хотят тебя найти. Они будут стараться изо всех сил.
Обмануть следователей сложно, а вот женщин — легко. Проще простого. На этом строился весь твой расчет, и он оказался верен. Абсолютно верен. Жертвы шагают прямо в ловушку, как и предполагалось. Твои рассуждения были тщательными и всесторонними, и план оказался безупречным. Женщины отпирают дверь, впускают тебя в дом. Высунув языки, спешат навстречу собственной смерти. Они такие глупые, поэтому получают по заслугам. Твоя задача не составляет никакого труда. Абсолютно никакого. Она требует кропотливой работы, только и всего. Как и всё в этом мире. Если тщательно все продумать, все предусмотреть, досконально подготовиться, отрепетировать каждое действие, тогда задача не составит никакого труда. Превратится в вопрос техники, как и предполагалось. Все основывается на науке. Ты делаешь сначала это, затем это, потом это, а когда все остается позади, ты преспокойно возвращаешься домой. Все самое трудное остается позади. Но ты не перестаешь думать. Думать, думать и думать. У тебя получилось один раз, получилось два раза, три раза, но ты прекрасно знаешь, что в жизни нет ничего гарантированного. Ты знаешь это лучше кого бы то ни было. Поэтому ты не перестаешь думать, потому что теперь твой единственный враг — твоя собственная самоуверенность.
— Как это вы не знаете? — повторил Ричер.
Ламарр вздрогнула. Она смотрела прямо перед собой, уставшая, сосредоточив все внимание на дороге, судорожно стиснув руль, управляя «Бьюиком» словно автомат.
— Что мы не знаем?
— Как умерли жертвы.
Вздохнув, Ламарр покачала головой.
— Не знаем, и все тут.
Ричер пытливо посмотрел на нее.
— С тобой все в порядке?
— А что, я плохо выгляжу?
— Похоже, ты жутко устала.
Ламарр зевнула.
— Да, полагаю, есть немного. Ночка выдалась длинная.
— В таком случае, пожалуйста, будь поаккуратнее.
— Ты уже начал обо мне беспокоиться?
Он покачал головой.
— Нет, о себе. Если ты заснешь за рулем, мы очутимся в кювете.
Она снова зевнула.
— Такого еще ни разу не было.
Ричер отвернулся. Незаметно для себя принялся теребить ремень безопасности.
— Со мной все в порядке, — заверила его Ламарр. — Ни о чем не беспокойся.
— Почему вы не знаете, как умерли жертвы?
Она пожала плечами.
— Ты сам работал следователем. Ты видел мертвых.
— Ну и?
— Что ты искал в первую очередь?
— Раны, повреждения органов.
— Совершенно верно. И если человек продырявлен пулями, можно сделать вывод, что его расстреляли. Если у него раскроен череп, речь идет о травме, нанесенной тупым предметом.
— Но?
— Так вот, мы нашли три ванны, наполненные засыхающей краской, так? Трупы достали, патологоанатом их очистил. И ничего не нашел.
— Совсем ничего?
— По крайней мере, с первого взгляда ничего очевидного. Тогда, естественно, он начинает искать пристальнее. И по-прежнему ничего не находит. Делает вскрытие, не находит в легких ни воды, ни краски. Начинает искать микроскопические повреждения наружных органов. Но так ничего и не находит.
— Ни синяков? Ни следов от уколов?
Ламарр покачала головой.
— Абсолютно ничего. Но надо помнить, что жертвы были покрыты краской. А ваша армейская дрянь не пройдет ни одного санитарно-гигиенического теста. В ней полно едких химических соединений. Она разъедает кожу, уже после смерти. Можно предположить, краска уничтожает какие-то малозаметные следы. Тем не менее, женщин убивает что-то тонкое, неуловимое. Ничего грубого и прямолинейного.
— А что насчет внутренних органов?
Ламарр снова покачала головой.
— Ничего. Ни подкожных кровоподтеков, ни повреждений внутренних органов, ничего.
— Яд?
— Нет. В желудке все чисто. Жертвы не отравились краской. Заключение токсиколога однозначно отрицательное.
Ричер медленно кивнул.
— Насколько я понимаю, следов сексуального насилия также нет, поскольку Блейк обрадовался, услышав, что Каллан и Кук переспали бы со мной, если бы у меня возникло такое желание. То есть, преступник не чувствует себя сексуально отвергнутым и поэтому не насилует жертвы. В противном случае вы стали бы искать мужчину, которого эти женщины отвергли.
Ламарр кивнула.
— Да, в нашем психологическом портрете для секса места нет. Мы считаем, что убийца раздевает жертвы, чтобы их унизить. Наказать. Вообще лейтмотив преступлений — наказание. Возмездие.
— Странно, — заметил Ричер. — Определенно этот человек — военный. Но военные убивают не так. Они стреляют в свои жертвы, пронзают их ножом, забивают до смерти или душат. Военные не любят тонких и неуловимых методов.
— Мы не знаем, как именно убийца расправляется с жертвами.
— Но ведь в его действиях нет ярости, правда? Если этот тип занят местью, где же ярость? А тут все получается клинически стерильно.
Ламарр зевнула и кивнула — одновременно.
— Меня это тоже беспокоит. Но давай взглянем на категорию, к которой относятся жертвы. Каким еще может быть мотив? А если мы приходим к согласию относительно мотива, кем еще может быть убийца кроме разъяренного солдата?
Они погрузились в молчание. Мимо мелькали дорожные указатели. Ламарр сжимала рулевое колесо так, что сухожилия на запястьях проступали натянутыми канатиками. Ричер смотрел на дорогу и старался особенно этому не радоваться. Затем Ламарр снова зевнула и перехватила его встревоженный взгляд.
— Со мной все в порядке, — поспешила заверить она.
Ричер долго смотрел на нее.
— Со мной все в порядке, — повторила она.
— Я сосну часок, — сказал он. — Постарайся меня не прикончить.
