— Считаю, что мы не должны больше терять ни минуты, — прошептала Ламарр.
— Но Ричер ошибается, — заметил Пултон.
Он рылся в бумагах, и его голос прозвучал громко и весело.
— Его слова опровергает Каролина Кук, — продолжал Пултон. — Она работала в службе военного планирования в штаб-квартире НАТО. Кабинетная работа высокого ранга. Кук и близко не была к оружию, складам и интендантам.
Ричер ничего не ответил. Тишину нарушил звук открывшейся двери. В зал торопливо вошел доктор Стейвли, неуклюжий, суетливый, бесцеремонный. На нем по-прежнему был белый халат, запястья которого были выпачканы зеленой краской, затекшей под перчатки. Ламарр долго смотрела на него, и ее лицо стало белее халата. Она вцепилась в стол, растопырив бледные пальцы, в которых дрожащими проволочками проступили сухожилия.
— А теперь я хочу поехать домой, — едва слышно произнесла Ламарр.
Нагнувшись, она подняла свою сумочку. Накинула ремешок на плечо, отодвинула стул и встала. Медленной, нетвердой походкой прошла к двери, не отрывая взгляда от свидетельств последних мгновений жизни своей сестры, испачкавших запястья Стейвли. Проходя мимо него, она повернула голову, чтобы не выпускать его из виду. Затем, сделав над собой усилие, Ламарр оторвала взгляд от патологоанатома и открыла дверь. Вышла и бесшумно закрыла дверь за собой.
— Ну, что там у вас? — спросил Блейк.
— Я знаю, как убийца расправляется со своими жертвами, — сказал Стейвли. — Но только есть одна проблема.
— Какая еще проблема? — спросил Блейк.
— Это невозможно.
Глава 20
— Я кое-где срезал углы, — начал Стейвли. — Надеюсь, вы меня понимаете? Вы очень спешите, и мы согласились, что имеем дело с одинаковыми обстоятельствами преступления, поэтому я лишь искал ответы на вопросы, которые остались после первых трех дел. Я хочу сказать, нам уже известно, чего не было, так?
— Насколько нам известно, не было ничего, — сказал Блейк.
— Совершенно верно. Ни следов от ударов, ни огнестрельных ран, ни колотых ран, ни ядов, ни следов удушения.
— Так что же это?
Обойдя вокруг стола, Стейвли сел на свободное место, обособленно, за три стула от Пултона и за два от Ричера.
— Она захлебнулась? — спросил Пултон.
Стейвли покачал головой.
— Нет, как и три предыдущие жертвы. Я заглянул в легкие, и они оказались совершенно чистыми.
— Так что же это? — повторил Блейк.
— Как я вам уже говорил, — сказал Стейвли, — можно остановить сердце или лишить мозг кислорода. Так что первым делом я занялся сердцем. И сердце оказалось в отличном состоянии. Совершенно неповрежденным. Как и в трех предыдущих случаях. А все женщины были в хорошей спортивной форме. Здоровые сердца. Повреждение здорового сердца обнаружить гораздо проще. У пожилых людей сердце, как правило, уже плохое, с рубцами и налетом на внутренних стенках от предыдущих кардиологических заболеваний, среди которых может затеряться новая травма. Но у этих женщин сердца были в полном порядке. Малейшую травму было бы видно за милю. Однако никаких травм не было. Следовательно, убийца не останавливал жертвам сердце.
— Значит? — спросил Блейк.
— Значит, он лишил мозг доступа кислорода, — ответил Стейвли. — Это единственная остающаяся возможность.
— Но как?
— Это и есть главный вопрос, не так ли? Теоретически убийца мог бы герметически запечатать ванную, откачать кислород и заменить его каким-нибудь инертным газом.
Блейк покачал головой.
— Это же абсурд.
— Разумеется, — согласился Стейвли. — Для этого убийце понадобилось бы сложное оборудование, насосы, баллоны с газом. И мы обнаружили бы следы этого газа в тканях. В первую очередь, в легких. Однако мы не обнаружили никаких следов.
— Значит?
— Значит, убийца перекрыл дыхательные пути. Это единственное объяснение.
— Вы сказали, никаких следов странгуляции нет.
Стейвли кивнул.
— Их действительно нет. Вот что вызвало мой интерес. Как правило, при удушении руками на шее жертвы остаются множественные травмы. Всевозможные ссадины, внутреннее кровотечение. Это видно за целую милю. То же самое можно сказать про удушение петлей.
— Но?
— Есть такая штука, которая называется «нежным удушением».
— «Нежным удушением»? — спросила Харпер. — Жуткое словосочетание.
— И что это такое? — спросил Пултон.
— Это может сделать человек, обладающий большой рукой, — объяснил Стейвли. — Также этого результата можно добиться, например, рукавом шерстяного пальто с толстой подкладкой. Нежное постоянное давление — и дело сделано.
— Значит, так все и произошло? — спросил Блейк.
Стейвли покачал головой.
— Нет, не так. Внешних следов в этом случае не остается, но для того, чтобы убить жертву, преступник должен зайти достаточно далеко и оставить внутренние следы. Например, подъязычная кость должна была бы быть сломана. По крайней мере, треснута. Голосовые связки тоже не могли бы остаться нетронутыми. Это очень нежная область. Именно тут находится речевой аппарат.
— Полагаю, сейчас вы скажете, что никаких внутренних повреждений нет, — угрюмо предположил Блейк.
— Ничего существенного, — подтвердил Стейвли. — Когда вы встречались с этой женщиной, у нее была простуда?
Он посмотрел на Харпер, но ответил Ричер.
— Нет.
— Горло не болело?
— Нет.
— Голос не был хриплым?
— Мне она показалась совершенно здоровой.
Стейвли удовлетворенно кивнул.
— На внутренних стенках горла очень-очень незначительная опухоль. Такое может быть от простуды. А может от воспаления слизистой оболочки, или от воздействия стрептококков. В девяноста девяти случаях из ста я бы просто не обратил на это никакого внимания. Но у предыдущих трех жертв было обнаружено то же самое. По-моему, это уже слишком для случайного совпадения.
— И что же это означает? — спросил Блейк.
— Это означает то, что убийца что-то запихивает в горло своим жертвам, — ответил Стейвли.
В комнате наступило молчание.
— Запихивает в горло? — повторил Блейк.
Патологоанатом кивнул.
— Я в этом практически уверен. Он запихивает что-то мягкое, что пройдет вглубь, а затем немного расширится. Например, губку. В ванных имелись губки?
— В Спокане я не заметил, — сказал Ричер.
Пултон снова принялся рыться в бумагах.
— В перечне предметов, обнаруженных на месте преступления, ничего.
