Я свернул на обочину. Плавно затормозил. Перевел переключатель передач на парковку.
– Я думаю, вы работаете на правительство, – сказала Элизабет Бек.
Я покачал головой.
– Вы ошибаетесь. Я обычный человек с улицы.
– В таком случае, я разочарована.
– Я просто человек с улицы, – повторил я.
Она промолчала.
– Не надо говорить мне такие вещи, – продолжал я. – Я и так уже порядочно вляпался.
– Да, – подтвердила она. – Вас убьют.
– Ну, по крайней мере, попытаются, – согласился я. Помолчал. – Вы поделились своими подозрениями?
– Нет.
– И не надо. К тому же, вы все равно ошиблись.
Она молчала.
– Будет сражение, – сказал я. – За мной придут, но я не сдамся без боя. Кто-то пострадает. Возможно, Ричард.
Элизабет Бек пристально посмотрела на меня.
– Вы собираетесь торговаться со мной?
Я снова покачал головой.
– Я вас предупреждаю. Сам я буду победителем.
Она горько усмехнулась.
– Вы просто не представляете себе, что завязли с головой. Вам необходимо немедленно бежать отсюда.
– Я просто человек с улицы, – сказал я. – Мне нечего скрывать.
Налетевший порыв ветра качнул машину. Вокруг нас были только гранит и деревья. В радиусе нескольких миль не было ни единой души.
– Мой муж преступник, – помолчав, сказала Элизабет Бек.
– Я уже догадался, – согласился я.
– Он очень жестокий человек, – продолжала она. – И безжалостный.
– Но он не сам себе хозяин, – заметил я.
– Да, – подтвердила она. – Вы правы. И он буквально трясется перед тем, кто его хозяин.
Я промолчал.
– Знаете, есть такое выражение: «Почему несчастье свалилось на хорошего человека?» Но в случае моего мужа несчастье свалилось на плохого человека. В этом есть своеобразная ирония, вы не находите? Вот только речь идет о настоящем несчастье.
– Кому принадлежит Дьюк?
– Моему мужу, – сказала она. – Но Дьюк такой же плохой, как и Поли, только по-своему. Я бы не хотела выбирать между ними. Дьюк служил в полиции, в федеральном агентстве, но преступил закон. На его руках человеческая кровь. Он сидел в тюрьме.
– Он единственный?
– Кому платит мой муж? Ну, были еще два телохранителя. Они подчинялись ему. По крайней мере, хотя бы формально. Но они были убиты. Перед колледжем. Людьми из Коннектикута. Так что теперь остался один Дьюк. Кроме механика, разумеется. Но тот занимается чисто техническими вопросами.
– А сколько человек у того другого типа?
– Точно не могу сказать. Они приходят и уходят.
– Что именно импортирует фирма?
Элизабет Бек отвернулась.
– Раз вы не работаете на правительство, полагаю, вас это не должно интересовать.
Я проследил за ее взглядом, устремленным на отдаленные деревья. «Думай, Ричер!» Возможно, это сложная многоходовая игра, задача которой состоит в том, чтобы вывести меня на чистую воду. И в этом случае, вероятно, в ней задействованы все. Рука привратника на груди жены – для Бека слишком маленькая цена за жизненно важную информацию. А я готов был поверить в сложную многоходовую игру. В конце концов, именно этим занимался я сам.
– Я не работаю на правительство, – сказал я.
– Что ж, в таком случае я разочарована, – повторила Элизабет Бек.
Я включил передачу. Не снимая ноги с педали тормоза.
– Куда? – спросил я.
– Как вы думаете, черт побери, неужели меня волнует, куда мы поедем?
– Вы не хотите кофе?
– Кофе? – переспросила она. – Хочу. Поехали на юг. Давайте сегодня держаться подальше от Портленда.
Не доезжая мили до автострады И-95, я свернул на магистраль номер один и поехал на юг. Дорога была очень приятная, какими раньше были все дороги. Мы проехали через местечко под названием Оулд-Очард-Бич.
[5]
Аккуратные тротуары были вымощены булыжником, а уличные фонари сохранились с викторианской эпохи. Дорожные знаки показывали, что слева пляж. Повсюду висели выцветшие французские флаги. Я предположил, что в недавнем прошлом франко-канадцы из Квебека проводили здесь отпуск, но дешевые авиабилеты во Флориду и на острова Карибского моря изменили их вкусы.
– Почему вчера ночью вы выходили из дома? – спросила Элизабет Бек.
Я промолчал.
– Вы не можете это отрицать, – настаивала она. – Вы решили, что я вас не заметила?
– Вы никак не отреагировали, – сказал я.
– Я находилась в настроении для общения с Поли, – сказала она. – Я приучила себя ни на что не реагировать.
Я ничего не ответил.
– Ваша комната была заперта, – продолжала Элизабет Бек.
– Я вылез из окна. Мне не нравится, когда меня запирают.
– И чем вы занимались на улице?
– Прогулялся. Я полагал, вы вышли для того же.
– А потом забрались обратно к себе?
Я молча кивнул.
– Стена представляла для вас главную проблему, – задумчиво произнесла она. – Она ярко освещена, сверху по ней проходит колючая проволока, но это еще не все. На земле расставлены чувствительные датчики. Поли узнал бы о вашем приближении еще за тридцать ярдов.
– Я просто хотел подышать свежим воздухом, – сказал я.
– Под дорожкой датчиков нет, – продолжала Элизабет Бек. – Не удалось найти такие, которые работали бы сквозь слой асфальта. Но на домике привратника установлена видеокамера наблюдения. А на самих воротах сигнализация, реагирующая на движение. Вы знаете, что такое НСВ?
– Советский крупнокалиберный пулемет, устанавливается на танках, – сказал я.
– У Поли как раз такой, – подтвердила она. – Стоит у боковой двери. Поли приказано открывать огонь, если только сработает сигнализация.
Я сделал глубокий вдох и медленно выпустил воздух. НСВ имеет ствол больше пяти футов длиной и весит почти пятьдесят пять фунтов. Он стреляет пулями четыре с половиной дюйма длиной и калибром полдюйма. Выпускает их со скорострельностью двенадцать штук в секунду. Предохранителя у пулемета нет. При мысли о сочетании Поли и НСВ меня мороз по коже пробрал.
– Но, я думаю, вы плыли, – помолчав, сказала Элизабет Бек. – От вашей рубашки пахнет морем. Запах очень слабый. Судя по всему, вы не слишком тщательно вытерлись, когда вернулись назад.
Мы проехали мимо знака, сообщающего о том, что впереди находится городок Сако. Я свернул на обочину и снова остановился. Мимо нас с ревом проносились машины.
