Встав с кровати, я заперся в туалете и проверил электронную почту. В эту ночь дверь моей спальни оставалась незапертой. Я не опасался, что меня застигнет врасплох Ричард Бек. Или его мать. А вот отец мог. Я принадлежал ему с потрохами. Да, я получил повышение, но мне по-прежнему приходилось ходить по лезвию. Сев на пол, я снял ботинок. Открыл каблук и включил устройство. «Для вас почта!» Это была Даффи, приславшая: «Контейнеры Бека сгружены на берег и отвезены на склад. Таможня их не досматривала. Всего пять штук. Самая большая партия за последнее время».
Я набрал: «Вы продолжаете наблюдение?» и нажал кнопку отправки.
Через полторы минуты пришел ответ: «Да».
Я послал: «Я получил повышение».
Даффи ответила: «Воспользуйся этим».
Я отправил: «Вчера мне очень понравилось».
Она прислала: «Побереги батарейки».
Улыбнувшись, я выключил устройство и убрал его в каблук. Мне очень хотелось принять душ, но еще больше хотелось есть; к тому же, мне требовалось сменить белье. Отперев ванную, я вышел в свою комнату и спустился вниз на кухню. Кухарка снова возилась у плиты. Подав девчонке-ирландке тосты и чай, она стала диктовать длинный список покупок. На столе лежали ключи от «сааба». Ключей от «кадиллака» не было. Съев все, что только попалось мне на глаза, я отправился на поиски Бека. Его нигде не было. Как и Элизабет с Ричардом. Я вернулся на кухню.
– Где семейство? – спросил я.
Горничная лишь молча взглянула на меня. Она уже надела дождевик и приготовилась ехать за покупками.
– Где мистер Дьюк? – ответила вопросом на вопрос кухарка.
– Он временно не может исполнять свои обязанности, – ответил я. – Я его замещаю. Где Беки?
– Уехали.
– Куда?
– Не знаю.
Я посмотрел в окно на дождь.
– Кто вел машину?
– Поли, – ответила кухарка.
– Когда они уехали?
– С час назад.
– Хорошо.
Я по-прежнему был в плаще. Я надел его, выходя из мотеля Даффи, и не снимал с тех пор. Выйдя через дверь черного входа, я очутился под проливным дождем. Ледяные струи были соленые на вкус. Дождь смешивался с морскими брызгами. Волны бомбардировали скалы. Белая пена взлетала в воздух на тридцать футов. Спрятав лицо в воротник, я побежал к гаражу. Во дворик, обнесенный стеной. Там, по крайней мере, не было ветра. Первый гараж был пуст. Ворота распахнуты настежь. «Кадиллака» не было. В третьем гараже возился механик. Во двор вбежала горничная. Распахнула ворота четвертого гаража. Она уже успела промокнуть насквозь. Через мгновение из гаража выехал «сааб». Налетевший порыв ветра качнул машину. Дождь превратил пыль в тонкую пленку грязи, стекавшую ручейками. Горничная поехала за покупками. Какое-то время я стоял, слушая гром волн. Вдруг я испугался, что вода может подняться слишком высоко. Поэтому я обогнул стену внутреннего дворика и пошел вдоль нее. Отыскал свой тайник в камнях. Трава вокруг была мокрая и примятая. Углубление в земле было заполнено водой. Дождевой. Не морской. Волны до тайника не доходили. Но дождевая вода его затопила. И кроме воды там больше ничего не было. Ни свертка, ни «глока», ни запасных обойм. Исчезли и ключи Долла, и шило, и долото.
Глава 8
Обогнув особняк, я повернулся лицом на запад. Стоя под проливным дождем, я смотрел на высокую каменную стену. В этот момент я как никогда был близок к тому, чтобы поскорее уносить отсюда ноги. Это было бы довольно просто. Ворота оставались широко распахнутыми. Наверное, их так оставила горничная. Она вышла из машины, чтобы их открыть, но ей не захотелось выходить снова под ливень, чтобы закрыть их за собой. И не было Поли, который мог бы сделать это за нее. Поли сидел за рулем «кадиллака». Поэтому ворота оставались открыты. И их никто не охранял. Впервые я видел их такими. Я мог бы спокойно пройти в них. Но я этого не сделал. Я остался.
Отчасти сыграл свою роль фактор времени. За воротами на протяжении по меньшей мере двенадцати миль простиралась до первой развилки пустынная дорога. Двенадцать миль. А машины у меня не было. Поли увез Беков на «кадиллаке», а горничная уехала на «саабе», «линкольн» мы бросили в Коннектикуте. Так что я должен был бы идти пешком. Три часа быстрым шагом. Но у меня не было трех часов. Практически наверняка «кадиллак» вернется раньше чем через три часа. А на дороге спрятаться негде. Каменистые обочины совершенно голые. Я буду у всех на виду. Бек неизбежно наткнется на меня. Я буду идти пешком. Он будет ехать на машине. И у него есть пистолет. И Поли есть. У меня же не было ничего.
Поэтому свою роль сыграла и стратегия. Если меня застигнут уходящим пешком, это подтвердит подозрения Бека – если предположить, что именно Бек обнаружил тайник. Но если я останусь, у меня появится шанс. Это станет свидетельством моей невиновности. Можно будет попытаться свалить подозрения на Дьюка. Я смогу заявить, что тайник принадлежал Дьюку. Возможно, Бек найдет это правдоподобным. Возможно. Дьюк имел полную свободу ходить куда угодно, в любое время дня и ночи. Я же постоянно находился взаперти и под наблюдением. А поскольку Дьюк не будет присутствовать, он не сможет ничего отрицать. Я же буду у Бека перед глазами, громкоголосый, напористый и уверенный. Возможно, он купится на мои объяснения.
Какую-то роль сыграла и надежда. Вдруг это не Бек обнаружил мой тайник? Вдруг это сделал Ричард, гулявший на берегу? Его реакция будет непредсказуемой. Я решил, что Ричард может подойти как к отцу, так и ко мне. Пятьдесят на пятьдесят. А может быть, тайник обнаружила Элизабет. Она часто гуляет среди этих скал. Хорошо их знает. Знает их тайны. По моим предположениям, она уделяет им очень много времени, по тем или иным причинам. Элизабет меня не выдаст. Вероятно.
В том, что я остался, была и заслуга дождя. Он был холодным, сильным и не прекращался ни на минуту. Я слишком устал, чтобы три часа идти пешком под дождем. Я понимал, что это просто слабость. Но я не мог шевелить ногами. Мне хотелось вернуться в дом. Хотелось согреться, поесть и отдохнуть.
И наконец, определенную роль сыграл страх потерпеть неудачу. Если бы я сейчас ушел отсюда, вернуться назад я бы уже не смог. Я это понимал. А я вложил в это дело уже две недели жизни. Добился определенных результатов. На меня полагаются. Мне уже не раз приходилось бывать битым. Но я никогда не опускал руки без боя. Ни разу. Если бы я сейчас ушел, это мучило бы меня до конца моих дней. Джек Ричер, трус. Сбежал, как только стало горячо.
Я стоял, а дождь хлестал мне в спину. Время, стратегия, надежда, погода, страх потерпеть неудачу. Причины, заставившие меня остаться.
Но возглавляла список женщина.
Не Сюзен Даффи и не Тереза Даниэль. Женщина из далекого прошлого, из другой жизни. Эту женщину звали Доминик Коль. Мы познакомились, когда я служил в армии. Я тогда был в звании капитана. Мне оставался последний год до производства в майоры. Однажды рано утром я вошел в свой кабинет и увидел на столе привычные кипы бумаги. В основном, мусор. Но среди прочего была копия приказа, в котором говорилось о том, что сержант первого класса Коль направляется под мое начало. О том, каков пол сержанта, не говорилось ни слова. Фамилия показалась мне немецкой, и я представил себе уродливого верзилу из Техаса или Миннесоты. Огромные красные ручищи, огромная красная физиономия, старше меня, лет тридцати пяти, стриженный под машинку. Через пару часов мне сообщили, что сержант Коль ждет в коридоре. Я заставил его подождать еще минут десять, просто так, и лишь затем пригласил войти. Но он оказался женщиной, не уродливой и не верзилой. Она была в юбке. Ей было двадцать девять лет. Она была невысокой, но атлетическое телосложение не позволяло назвать ее миниатюрной. И она была слишком красивой, чтобы называть ее атлеткой. Казалось, ее мастерски отлили из того материала, из которого делают внутреннюю часть теннисного мяча. В ней была какая-то эластичность. Упругость и в то же время мягкость. Она казалась высеченной из камня, и в то же время у нее не было острых углов. Застыв по стойке смирно перед моим столом, она четко козырнула. Я не ответил на ее приветствие, что было очень грубо с моей стороны. В течение пяти секунд я просто таращился на нее.
