Затем, когда я сам попал на военную службу, жестокость была отточена до совершенства. Меня учили профессионалы. Те, кто сам учился еще во время Второй мировой войны, Кореи, Вьетнама. Люди, пережившие то, о чем я только читал в книгах. Они обучали меня приемам, способам, навыкам. Но в первую очередь они учили меня социальной установке. Они учили тому, что запреты и ограничения равносильны смерти. Бей первым, бей изо всех сил. Убивай первым же ударом. Отвечай до того, как тебя ударили. Обманывай. Господа, ведшие себя прилично, больше никого ничему не могли научить. Они уже давно были мертвы.
В половине восьмого вдоль ряда камер разнесся нестройный лязг. Таймер отпер клетки. Дверь нашей камеры приоткрылась на дюйм. Хаббл сидел не шелохнувшись. Он до сих пор не проронил ни звука. У меня не было никакого плана. Конечно, лучше всего было бы отыскать охранника. Все ему объяснить и добиться перевода на другой этаж. Но я не надеялся найти охранника. На таких этажах они не несут службу поодиночке. Они ходят парами, а то и втроем или вчетвером. В этой тюрьме не хватает персонала. Нам это ясно дали понять вчера вечером. Маловероятно, что людей достаточно для того, чтобы патрулировать группами все этажи. Вполне вероятно, за весь день я не увижу ни одного охранника. Они будут сидеть в караульном помещении. И покидать его только в случае чрезвычайного происшествия. Но даже если я увижу охранника, что я ему скажу? Что я попал сюда по ошибке? Наверняка, он и так слышал это каждый день. Меня спросят: а кто меня сюда отправил? Я отвечу: Спиви, старший надзиратель. Мне скажут: значит, все в порядке, так? Поэтому мой план состоял в отсутствии плана. Жди и смотри. И действуй соответственно. Цель: дожить до понедельника.
Послышался скрежет; обитатели тюрьмы стали открывать двери своих камер. До меня донеслись шаги и обрывки разговоров, ознаменовавших начало еще одного бесцельного дня. Я ждал.
Ждать пришлось недолго. Со своего острого угла, лежа на койке ногами к двери, я увидел выходящих в коридор соседей. Они смешались в небольшую толпу. Все были одеты одинаково. Оранжевая тюремная форма. Туго повязанные красные банданы на бритых головах. Здоровенные негры. Судя по виду, культуристы. У некоторых были оторваны рукава курток. Это должно было говорить о том, что даже самый большой размер не может вместить их солидные бицепсы. Возможно, они были правы. Впечатляющее зрелище.
Ближайший к нам негр был в светлых солнцезащитных очках. Хамелеоны, темнеющие на солнечном свете. По всей вероятности, последний раз этот тип видел солнце еще в семидесятые. И, вероятно, больше увидеть солнце ему не суждено. Так что очки были рудиментом, но смотрелись очень хорошо. Как и обилие мускулов. Как и банданы и куртки с оторванными рукавами. Запоминающийся образ. Я ждал.
Наконец тип в солнцезащитных очках нас заметил. Выражение удивления у него на лице быстро сменилось восторгом. Он предупредил самого огромного верзилу, похлопав его по руке. Верзила обернулся. Долго непонимающе смотрел на нас. Затем ухмыльнулся. Я ждал. У нашей камеры собралась плотная кучка. Все таращились на нас. Верзила открыл дверь. Остальные передавали ее по дуге из руки в руку. Защелкнули ее.
— Смотрите, что нам прислали, — сказал верзила. — Вы видите, что нам прислали?
— Что нам прислали? — переспросил тип в солнцезащитных очках.
— Нам прислали свежее мясо, — ответил верзила.
— Это точно, — подтвердил тип в очках. — Свежее мясо.
— Свежее мясо для всех, — сказал верзила.
Он ухмыльнулся. Оглядел свою банду, и остальные ухмыльнулись в ответ. Похлопали друг друга по ладоням, не поднимая рук. Я ждал. Верзила зашел на полшага к нам в камеру. Он был просто громадный. На дюйм-два ниже меня, но зато вдвое тяжелее. Он заполнил собой дверной проем. Его тупые глазки мельком оглядели меня, затем переключились на Хаббла.
— Ты, белый парень, подойди сюда, — сказал верзила. Обращаясь к Хабблу.
Я почувствовал, что Хаббла охватила паника. Он не пошевелился.
— Подойди сюда, белый парень, — тихо повторил верзила.
Хаббл встал. Неуверенно шагнул к негру, стоящему в дверях. Верзила бросил на него яростный взгляд, призванный своей свирепостью заморозить у противника кровь в жилах.
— Эта территория Красного, — сказал верзила. Он повернулся к банданам. — Что делает бледнолицый на территории Красного?
Хаббл молчал.
— Налог на проживание, парень, — сказал верзила. — Как платят в гостиницах во Флориде. Ты должен заплатить налог. Дай мне свой свитер, белый парень.
Хаббл окаменел от страха.
— Дай мне свой свитер, белый парень, — повторил верзила. Тихо. Развязав рукава своего дорогого свитера, Хаббл протянул его верзиле.
Тот взял свитер и, не глядя, швырнул за спину.
— Дай мне свои очки, белый парень, — сказал верзила.
Хаббл бросил на меня взгляд, полный отчаяния. Снял свои очки в золотой оправе. Протянул верзиле. Тот взял и уронил на пол. Наступил на них. Покрутил каблуком. Очки хрустнули и разлетелись на мелкие осколки. Верзила шаркнул ногой, вышвыривая обломки в коридор. Остальные принялись по очереди их топтать.
— Хороший мальчик, — сказал верзила. — Ты заплатил налог.
Хаббла охватила дрожь.
— А теперь подойди сюда, белый парень, — сказал его мучитель.
Хаббл робко шагнул вперед.
— Ближе, белый парень, — сказал верзила.
Хаббл придвинулся ближе. Остановился в футе от него. Его уже трясло.
— На колени, белый парень, — сказал верзила.
Хаббл опустился на колени.
— Расстегни мне ширинку, белок.
Хаббл, объятый паникой, не шелохнулся.
— Расстегни мне ширинку, белый парень, — повторил верзила. — Зубами.
Вскрикнув от страха и отвращения, Хаббл отскочил назад и забился в самый дальний угол камеры. Попытался спрятаться за унитазом. Он буквально тянул его на себя.
Пора вмешаться. Не ради Хаббла. Я не испытывал к нему никаких чувств. Но я должен был вмешаться ради себя. Капитуляция Хаббла бросит пятно позора и на меня. Нас будут воспринимать как пару. Поражение Хаббла повергнет в грязь нас обоих. Игра шла за статус.
— Вернись, белый парень, разве я тебе не нравлюсь? — окликнул верзила Хаббла.
Я сделал бесшумный вдох. Сбросил ноги с койки и легко спрыгнул на пол перед верзилой. Он удивленно уставился на меня. Я спокойно выдержал его взгляд.
— Кусок сала, ты у меня в гостях, — сказал я. — Но я дам тебе возможность выбирать.
— Выбирать что? — спросил верзила. Непонимающе. Изумленно.
— Выбирать стратегию выхода, кусок сала, — сказал я.
— Не понял?
— Я хочу сказать следующее. Ты уйдешь отсюда. Можешь не сомневаться. У тебя есть возможность выбрать, как ты уйдешь. Или ты уйдешь сам, или те жирные ребята, что стоят у тебя за спиной, вынесут тебя отсюда в ведре.
