Мой брат Джо. На два года старше меня. Он родился на военной базе на Дальнем Востоке в самом конце эпохи Эйзенхауэра. Я родился на военной базе в Европе в самом начале эпохи Кеннеди. Мы росли вместе, странствуя по всему свету, но оставаясь в замкнутой, изолированной мимолетной среде, которую создают для себя семьи военных. Вся жизнь для нас состояла из случайных и непредсказуемых переездов. Нам становилось не по себе, если мы ходили полтора семестра в одну и ту же школу. Иногда для нас проходили целые годы без зимы. В начале осени мы покидали Европу и перебирались куда-нибудь на Тихий океан, где снова начиналось лето.
Наши друзья постоянно исчезали. Какую-то часть перебрасывали на новое место, и два-три парня пропадали. Иногда мы снова встречали их через несколько месяцев в совершенно другом месте. Но большинство мы больше никогда не видели. Никто не здоровался и не прощался. Сегодня ты здесь, а завтра тебя уже здесь нет.
Потом, когда мы с Джо стали старше, нам пришлось путешествовать еще больше. После войны во Вьетнаме армия начала тасовать людей по всему миру все чаще и чаще. Жизнь превратилась в расплывающуюся перед глазами череду военных баз. У нас никогда не было никаких пожитков. Каждому разрешалось брать на транспортный самолет только по одной сумке.
Все эти шестнадцать слившихся воедино лет мы с братом были вместе. Джо являлся единственной постоянной составляющей в моей жизни. И я любил его как брата. Но эта фраза обладает исключительно определенным смыслом. Как и большинство распространенных поговорок. Кто-то говорит, что он спит как младенец. Он подразумевает, что спит хорошо? Или, наоборот, хочет сказать, что каждые десять минут просыпается в криках и слезах? Я любил Джо как брата, что в нашей семье означало многое.
Сказать по правде, я не могу сказать точно, любил ли я его или нет. И Джо не мог сказать, любил ли он меня. У нас с ним была разница всего в два года, но Джо родился в пятидесятые, а я в шестидесятые. Нам это казалось гораздо значительнее, чем какие-то два года. Разумеется, как и все братья с разницей в возрасте в два года мы устраивали друг другу сущий ад. Мы ссорились и дрались, только и ждали, когда вырастем и избавимся друг от друга. Все шестнадцать лет, что мы прожили вместе, мы не знали, любим или ненавидим друг друга.
Но у нас было то, что есть в семьях всех военных. Семья — это твоя часть. В армии солдат учат быть до конца преданными своей части. Это основополагающий закон жизни. А дети копируют взрослых. Переносят ту же самую беззаветную преданность на свою семью. Так что ты можешь ненавидеть своего брата, но ты ни за что не позволишь кому бы то ни было сделать ему плохо. Это было справедливо и в отношении нас с Джо. Мы были безоговорочно преданы друг другу. Попадая в новую школу, мы стояли спиной к спине, кулаками прокладывали себе дорогу через неприятности. Я вступался за Джо, а он вступался за меня. В течение шестнадцати лет. Нельзя сказать, что у нас было нормальное детство, но иного мы не знали. Джо был для меня началом и концом. А теперь кто-то его убил. Я сидел на заднем сиденье полицейского «Шевроле» и слушал звучавший у меня в голове голос, настойчиво спрашивающий, что я собираюсь делать.
Проехав весь Маргрейв, Финлей остановился у полицейского участка, прямо перед большими стеклянными дверями. Он и Роско вышли из машины и остановились, дожидаясь меня, совсем как Бейкер и Стивенсон сорок восемь часов назад. Я присоединился к ним в полуденном зное. Мы постояли, затем Финлей открыл массивную входную дверь, и мы вошли внутрь. Прошли через пустынное дежурное помещение в просторный кабинет, отделанный красным деревом.
Финлей сел за письменный стол. Я сел на тот самый стул, на котором сидел в пятницу. Роско пододвинула стул и села рядом со мной. Финлей с грохотом выдвинул ящик. Достал магнитофон. Снова проделал рутинную проверку микрофона своим ногтем. Затем посмотрел на меня.
— Прими мои искренние соболезнования, — сказал он.
Я кивнул, ничего не ответив.
— Боюсь, мне придется задать тебе массу вопросов, — продолжал Финлей. Я снова молча кивнул. Я понимал, в каком положении он находится. Мне самому не раз приходилось бывать в таком положении.
— Кто ближайший родственник твоего брата? — спросил Финлей.
— Я, — сказал я. — Если только он не женился, не поставив меня в известность.
— Как ты думаешь, такое могло произойти?
— Мы не были очень близки, — сказал я. — Но я сомневаюсь.
— Ваши родители умерли?
Я кивнул. Финлей тоже кивнул. Записал меня как ближайшего родственника.
— Как полное имя твоего брата?
— Джо Ричер, — ответил я. — Без среднего имени.
— Джо — это сокращение от Джозефа?
— Нет, — сказал я. — Просто Джо. Как и меня зовут просто Джек. Наш отец любил простые имена.
— Хорошо, — сказал Финлей. — Он был младше или старше тебя?
— Старше. — Я назвал дату рождения Джо. — Старше на два года.
— Значит, ему было тридцать восемь?
Я кивнул. Бейкер сказал, жертве было лет сорок. Наверное, Джо плохо сохранился.
— У тебя есть его последний адрес?
Я покачал головой.
— Нет. Он жил где-то в Вашингтоне. Как я уже сказал, мы с ним не были особенно близки.
— Хорошо, — повторил Финлей. — Когда ты видел брата в последний раз?
— Около двадцати минут назад, — сказал я. — В морге.
Финлей сочувственно кивнул.
— А до этого?
— Семь лет назад, — сказал я. — На похоронах нашей матери.
— У тебя есть его фотография?
— Ты же видел все мои пожитки, когда меня обыскали, — сказал я. — У меня нет никаких фотографий.
Финлей снова кивнул. Помолчал. Ему становилось не по себе.
— Ты можешь его описать?
— До того, как ему выстрелом снесли лицо?
— Ты же понимаешь, это может помочь, — сказал Финлей. — Нам необходимо узнать, кто, где и когда видел его в наших местах.
Я кивнул.
— Полагаю, можно сказать, он был похож на меня, — сказал я. — Где-то на дюйм выше, фунтов на десять легче.
— То есть, его рост около шести футов шести дюймов? — спросил Финлей.
— Наверное, — подтвердил я. — И вес около двухсот фунтов.
Финлей записал все это.
— И он брил голову? — спросил он.
— Нет, по крайней мере, когда я видел его в последний раз, — ответил я. — У него были обыкновенные волосы, как у всех.
— Значит, это было семь лет назад, да? — спросил Финлей. Я пожал плечами.
— Быть может, Джо начал лысеть, — предположил я. — И очень страдал по этому поводу.
Финлей кивнул.
— Где твой брат работал? — спросил он.
