— Таня, мы уже одеты! — воскликнула Настя. — Ты будешь вставать ваще?
Я не слышу ее! Не слышу! Вадик хотел припасть к моим губам. Но…
— Ну она и соня! — прошептала Люся.
И ее тоже не слышу! Припасть. К губам. Моим. Но… Вадик не осмелился! Он трепетал, конечно. Нет! Бе-е-е, гадость, когда кто-то трепещет. Парни не трепещут, это тупо. Он мужественно отвел взгляд от моего ангельского лица в лунном свете, мысленно произнес слова любви и бесшумно вышел за дверь. Про Алю он даже не вспоминал. Все!
Я быстро вскочила, натянула спортивные штаны, кофту, носки, кроссовки, провела два раз расческой по волосам и напоследок потерла глаза.
— Ну и ну, — засмеялась Жанна. — Ты просто метеор.
Я громко чихнула.
— Значит, правильно говоришь, Жан, — кивнула Люся.
А я снова чихнула, потом еще и еще.
Девчонки захихикали.
Запах мыла и чистой кожи — запах моей судьбы меня уже просто душит! Хочется влезть рукой в горло и поскоблить там ногтями, чтоб больше не чесалось.
— Пошли скорее! — Настя первой выскочила за дверь. За ней Люся, Жанна, а я зачем-то посмотрела на свою тумбочку, да так и осталась на месте. Рядом на спинке стула висело мое платье. То самое — вчерашнее, белое, прозрачное. Абсолютно чистое! Выглаженное! Я его все осмотрела — ни пятнышка! А запах такой, точно на него две пачки порошка израсходовали!
Девчонки вернулись за мной, Настя хотела уже возмутиться, но как увидела, что у меня в руках, лишь просипела:
— Он постирал?! Он это сделал?!
— Ого! — обалдело выдохнула Люся.
Жанна передернула плечами.
— А вы не верили! Я ведь сказала, постирает как миленький!
— Ты ему нравишься, — вынесла вердикт Настя.
— И мне так кажется, — затрясла головой Люся.
Я с любопытством посмотрела на Жанну и поймала себя на мысли, что только ее мнение меня действительно интересует.
— Пацан сказал, пацан сделал, — усмехнулась Жанна, — не нужно притягивать сюда любовь на розовых соплях.
Про розовые сопли, это она хорошо сказала. Да какая там любовь, наверно, Ромка ему велел постирать. А может, сам Ромка и постирал, вполне возможно, ведь вину друга он хотел взять на себя.
— Ты хоть поблагодари, — назидательно посоветовала Настя.
— Даже не подумаю.
Почему-то идеально отглаженное платье меня жутко злило. Я совсем не чувствовала себя победительницей. И зачем он его постирал? Идиот какой-то! Я ведь плюнула ему в лицо, как тогда — давно! Он должен был плюнуть в ответ! Я его хорошо знаю, он не может, просто не может сдаться. Будет, как бультерьер, бросаться в бой до последнего удара сердца. Значит, что-то тут не так. Это подстава!
Я швырнула платье на кровать и огляделась.
— Что с тобой? — удивились в один голос девчонки.
Не рассказывать же им, на что способна моя любезная прачка! К тому же, кажется, я сама еще этого до конца не знаю. Он задумал пакость, дураку ясно, как и то, что Вадик этой ночью не приходил любоваться мною, не мечтал припасть к моим губам, а луна, черт ее побери, не светила в окно! Но в одном я не ошиблась, возле моей кровати сегодня стоял-таки… принц червяков. И, вполне возможно, потешался, глумился надо мною спящей и беззащитной. А как знать, ангельски мила я во сне или нет? А что, если слюна безобразно текла на подушку? А что, если я бормотала во сне имя моего смайлика? А что, если… если нос согнулся на сторону? А что, если щека была помята и перекошена? М-м-м… А ведь я могла и вовсе без одеяла лежать!
— У тебя такое лицо, будто Донских не постирал твое платье, а вывалял в конском навозе, — весело заметила Жанна.
Еще не вечер! Мне совсем не смешно. От мысли, что Донских бессовестно разглядывал меня в момент, когда я, одурманенная сладкими снами, могла выглядеть неподобающим образом, мое сердце словно породистый скакун поскакало… куда-то.
— А Саша прошлым летом встречался с одной классной девчонкой… — начала Настя.
— И что? — раздраженно перебила ее Жанна. — К чему ты это?
— Да так, просто, может, ты и права, дело не в любви… девчонка эта приехала снова. Они хоть и разошлись, но все говорят, что опять сойдутся.
— Я твоей логики вообще не понимаю, — фыркнула Жанна.
Настя заметно разозлилась.
— Логика нормальная, как у всех! Сашка постирал Танино платье, чтобы бывшая приревновала! Она его ко всем ревновала, даже к вожатой. Вот прикол!
— Да ну, — вмешалась Люся, — к Оксане он не вернется, одна ее подружка, с которой я тут как-то общалась, говорит, он ее послал! Она что-то там пыталась, хотела вернуть… в городе дело было. Названивала, эсэмэски писала, но ему вроде как все равно.
Я от таких новостей даже позабыла дышать.
У Донских есть подружка? Вот это да! Поправочка, у Донских была подружка. Теперь ее нет. Так ему и надо! Хотя, если он сам ее бросил, то… интересно посмотреть на эту Оксану.
— Ваще, что ему надо, непонятно, — Настя возмущенно выдохнула. — Если уж ему Оксанка не нравится, то кто?!
— Да-а, Оксана красивая, — Люся завистливо покусала губу. — Мне б ее внешность, я бы…
— Девочки! — раздалось неожиданно. Вожатая стояла в дверях, смотрела на нас и медленно качала головой, точно никак не могла поверить, что мы вот так запросто тут сидим и болтаем, пока все на зарядке.
— Идем, идем уже, — спохватилась первой Настя.
— Куда? Зарядка закончилась! Люся, Жанна, девочки! — Вожатая уперла руки в бока. — Быстро, пять кругов вокруг корпуса!
Как же это унизительно!
Бегу из последних сил, а еще целых три круга! Языку от усталости тесно во рту, сейчас вывалится. Весь отряд смотрит на нас! Весь отряд ждет нас, никто не может пойти на завтрак, пока болтливая четверка не пробежит пять кругов вокруг корпуса.
Не понимаю таких наказаний! Зачем нужна эта мерзкая зарядка? В боку вон уже колет! Это же детский лагерь, а не концлагерь, в самом деле. Почему взрослые все время пытаются наказывать?
Сейчас я выверну из-за угла, а там Вадик. Прихорашиваюсь на бегу, поправляю волосы, обдуваю лицо, расправляю спортивную кофту. Бегу красиво, высоко поднимаю колени, плавно двигаю руками, еще чуть-чуть — и на выставку можно. А самой хочется свалиться на газон и лежать, пыхтеть, как старая Найда в свое время пыхтела. Нет сил больше. Вадик болтает с Алей, на меня не смотрит.
Обидно, для кого я это все делаю? Для вожатой, что ли?! Моему папе это бы не понравилось — как меня тут мучают, он бы сказал вожатой… а может, не стал бы говорить, взял бы, да пирогом своим фирменным ее накормил, чтобы подобрела!
После всех мучений на завтрак нам дали манную кашу. Я сроду такую кашу не видела. Мама готовит дивную манку, жиденькую, сладенькую, а мы с Ромкой в нее уже по вкусу варенье добавляем. То, что лежит передо мной в тарелке, залитое подсолнечным маслом, и дрожит от Настиных нервных ударов по ножке стола, походит на коровью лепешку, только белую. Подсохшую лепешку, с корочкой. Кому как не мне знать, в деревне была, видела. В общем, все останутся голодными. Еще одна ошибка взрослых. Они думают: «Ничего, съедят, никуда не денутся». Ан нет! Не в блокаду живем, мы без напряга подождем обеда и чего-нибудь повкуснее. Облом им!
