Толпа вокруг меня загудела. Кто-то из студентов видел этих девушек сегодня утром в абсолютно нормальном состоянии. Они пришли в университет, как обычно, в бодром расположении духа. Болтали, смеялись. Внезапно все трое как одна упали на пол и забились в конвульсиях. Никто ничего не понял. Доктор внимательно выслушал всех, кто хоть что-то мог сказать, и пообещал:
– Разберёмся.
Похоже, парень был озадачен тем, что увидел. Правда, выглядел спокойным. Я про себя отметила, что ведёт он себя очень профессионально. Кому же ещё оставаться невозмутимым, если не врачу? Даже если вокруг творится такое!
Я не на шутку заволновалась. Успокойся, Мила, успокойся! Происходящее – всего лишь сон. Эти люди сидят себе сейчас преспокойно дома и пьют чай с ватрушками. Вдох, выдох, Мила, вдох, выдох…
Тем временем подоспели носилки, и бьющихся в конвульсиях девушек стали торопливо поднимать, чтобы унести в машину скорой помощи. Несчастные сопротивлялись санитарам из последних сил.
Самая молоденькая из девчонок истошно кричала, словно черти хотели затащить её в ад:
– Отпусти! Отпусти!
Она отбивалась ногами и руками, выворачивалась, царапалась.
Тот врач, что был постарше, спросил у своего молодого коллеги:
– В психиатрию?
Это был даже не вопрос, а скорее утверждение. Молодой неопределённо кивнул, затем ответил:
– Дай мне пару минут, Иваныч. Разберусь.
Иваныч пожал плечами и стал громко раздавать приказания санитарам, которые с трудом справлялись с разбушевавшимися девчонками.
Песок, который я никак не решалась высыпать на пол, был по-прежнему зажат в моём кулаке. Внезапно я почувствовала, что он стал нагреваться, обжигая руку. Я раскрыла ладонь и украдкой посмотрела на её содержимое. Сейчас песок больше напоминал тлеющие угли, остатки пожарища, слегка искрящиеся, догорающие неярким мерцающим пламенем. Я невольно вздрогнула: а что, если всё-таки достали? Прорвали Лехины баррикады и теперь могут сделать со мной всё, что им угодно. И с этими несчастными тоже…
«Отпустите их!» Эта мысль, облечённая в слова, стала блуждать в моей голове, ища нужного адресата. У меня уже был опыт подобного ментального обмена.
Только не помню, где и когда я этому научилась.
«Урок усвоен?» – наконец пришёл долгожданный ответ.
Да! Да, чёрт возьми! Пусть девчонки перестанут мучиться, пусть у всех пройдёт эта ужасная паника! Они вам не нужны!
«Пока не нужны. Но придёт тот час, когда каждая душа будет на счету. И мы победим».
Вас нет. Я не вижу никого рядом. Как можно говорить о какой-то победе, если вы даже твёрдой оболочкой не обладаете?
«Ошибаешься. Нас здесь гораздо больше, чем вас. Мы можем вселиться в каждого. Люди ведь так слабы! Посмотри вокруг. Видишь, кругом хаос и паника. Значит – мы рядом».
«Выходит, вы вселяетесь в людей, заставляя их действовать по своей указке?»
«Не только в людей. И ты в этом скоро убедишься. Страх станет твоим постоянным спутником».
«Вот как?»
Я улыбнулась. Как обычно, когда мне не по себе.
«Опасное качество. Не стоит так открыто смеяться прямо в лицо своего врага. Его это лишь разозлит».
«А друзей? Может, это их успокоит? Вселит им уверенность, что со мной всё в порядке?»
«Твоих друзей здесь не осталось. Почти. Они наблюдают, но близко не подходят. Проверяют – так ли он велик, твой талант. А ты уязвима, несмотря ни на что».
«Зачем вы так настаиваете на нашей с ними встрече? Вам это выгодно?»
«Нам не нравится подчиняться».
«А при чём тут я?»
«Ты поможешь нам разобщить противника. Ты много значишь для наших врагов».
Я схватилась за голову. Мой мозг отчаянно сопротивлялся, не желая воспринимать такое количество новой и очень странной информации. Одно я сейчас знала совершенно точно – паника в университете продолжается, и во всём этом есть моя вина.
«Что вам от меня надо?»
«Нам необходимо полное подчинение».
«А вот этого не дождётесь! И ещё: освободите девчонок!»
«Твоя дерзость может сыграть с тобой плохую шутку, но пока мы не наказываем».
«Вот уж спасибо так спасибо!»
Я чуть не поклонилась в пояс, но подумала, что со стороны это будет выглядеть несколько эксцентрично, и отказалась от этой идеи.
Тем временем вокруг меня стали происходить некоторые изменения. Паника постепенно утихала, и во взглядах людей больше не было страха. Девчонки, которых всё ещё тщетно пытались погрузить на носилки крепкие санитары, быстро пришли в себя. Теперь рыженькая Ира, которая высыпала мне на руку песок, непонятно как у неё оказавшийся, уже сидела на мраморном полу и с удивлением оглядывалась по сторонам.
– Ирка, как ты? – участливо обратились к ней из толпы.
Девушка откликнулась на знакомый голос и еле слышно прошептала:
– Нормально. А что здесь произошло?
Сразу несколько девушек стали ей помогать подняться, наперебой рассказывая подруге, как они испугались, застав в таком страшном состоянии. Я тоже подошла к Ире и дружелюбно улыбнулась:
– Привет!
Та неопределённо кивнула. Видимо, силилась понять, кто я такая. Этот кивок мог означать что угодно – да, я тебя помню и – нет, я не помню тебя.
Я спросила:
– Тебе было очень страшно?
Девушка посмотрела на меня немигающим взглядом, словно не слышала. Такой взгляд – потухший, немного обречённый, даже разочарованный, бывает лишь у умудрённых жизнью пожилых людей. Боже! С этим нужно что-то делать! Надо бороться! Моя решимость крепла с каждой минутой. Я чувствовала себя сильной, как никогда. Совсем недавно моя жизнь изменилась, и пока, возможно, в ней больше вопросов, чем ответов, но я обязательно справлюсь!
– Была боль? – снова спросила я.
Ира молчала, словно набрала в рот воды.
– Ты чувствовала, что больше не можешь дышать?
– Слушай, не надо её трогать сейчас! – одна из одногруппниц Ирины решила за неё вступиться и отгородить от моих вопросов.
Поняв, что сейчас мне ничего не добиться, я отступила.
Несколько санитаров и два доктора с удивлением смотрели на пациенток, которые оживали в режиме online.
– Так их надо госпитализировать? – нетерпеливо уточнил Иваныч у молодого.
– Похоже, нет. Всё в порядке, – ответил красавецврач, почему-то голосом Лёхи.
Я с облегчением рассмеялась:
– Эй, ты закончил? Вытащишь меня отсюда?
– Уже, – пронеслось прямо над моим ухом. Я удивлённо повернула голову и увидела Навигатора, сидящего рядом со мной на кровати. Из окон лилась ночь.
