Тетка Зина подсела к ним, перерыв не кончился, спросила:
— Как, чемпиены? Вкусно?
Братья согласно кивнули, посмотрели со значением друг на друга.
Дело в том, что накануне Сашка и Колька поменялись одеждой. Это было сделано для общей мороки, не для тетки Зины, а красной тесемочкой был помечен Колька, а не Сашка.
Тетка Зина пристально посмотрела на них и вдруг ткнула в Сашку пальцем: «Чево снял метку? Думаешь, не признаю? Дык я тебе везде признаю! Ты другой!» Никто никогда не угадывал братьев, а сторожиха тетка Зина угадала. Это поразило обоих. Они сидели перед ней сытые, благодарные и немного пристыженные.
Но тетка Зина не стала их укорять. Она спросила:
— А там… В своем… Томительном… Чем вас кормили?
Братья замялись. Это был странный вопрос. Везде, по их разумению, кормят одним и тем же, если вообще кормят: баландой.
— Баландой! — сказал Сашка.
Тетка Зина в основном обращалась к нему.
— Баландой? — спросила тетка Зина. — Это похлебкой, что ли?
Братья опять смутились.
Как не знать, что такое баланда. Баланда, она и есть баланда! Мутная жижица, а в ней кусочек картошечки черной, мороженой может попасться или… Или сгусток нерастворившейся манки: жутко вкусно. А вот рис, суп из риса, на днях они первый раз в жизни попробовали.
— Мамалыгу-то вам дают? — спросила опять тетка Зина.
— Малыга? — спросил Сашка. — Не… Затируху дают.
— Заваруху? — переспросила тетка Зина. — Ну, как и мамалыга, только пожиже будет… — И вздохнула. — А нас ведь тоже привезли… Из Курской, значит, области.
Братья уставились на тетку Зину. Не сразу поняли, как это можно привезти взрослых, которые вроде сами по себе.
А тетка Зина продолжала:
— Приехал полномочный, велел вещи собирать… А у мене сестра больная да девка — невеста, но дурная, голова не в порядке, над ней фашист снасильничал. Так мы увязали узлы — нищему собраться — лишь подпоясаться! — а сами ревем, а чево ревем… Пусто, даже травой заросло, да и мины там… Ни скотинки, даже кошек поели… В земляночках жили. Нас в товарняк — и повезли. А мы все ревем, все ревем. А полномочный и говорить: «Хватит, бабы, реветь, я вас в рай везу…» А мы-то решили, что в рай, это на расстрел, значит, потому что все изменников искали, хто спал с фашистом, тот у нас и изменник… А моя-то дочь спала, хоть и силком… Ну, и в голос! Аж вагон криком изошел…
Тетка Зина оглянулась. Люди начинали суетиться по цеху, перерыв заканчивался. Она встала.
— А потом привезли в рай, сюда, стало быть, а тут ничего. Даже жить можно. Только эти…
Она не сказала, но показала ладонью, будто шашкой махнула.
— Мы так боимси… Так боимси… У нас уж было… Да вы малы, вам не надоть это…
Сашка спросил, оглянувшись вслед за теткой Зиной:
— Скажите, а кто? Кто?
Тетка Зина посмотрела вокруг, быстро зашептала, заталкивая братьев глубже под лестницу:
— Да чечня ж проклятая! Чеченцы прозываются. Неуж не слыхали? Они тут при фашистах вот как мы, изменяли! Можа их девки баловали, мы ж не знаем! Так их сгребли, прям как нас, в товарняки, и узлов собрать не дали! Рассказывають… Нас-то на Кавказ, а их — в Сибирский рай повезли… Рассказывають… А некоторые… — тут голос стал глуше, едва-едва разбирали Кузьменыши. — Некоторые-то не схотели… Дык, они в горах запрятались! Ну, и безобразят! Разбойничают, значит! Вот как!
Торопливо, с оглядкой, все это выпалив, тетка Зина стала выталкивать братьев из-под лестницы, произнося:
— Ну, идите, идите! Много будете знать, скоро состаритесь! Идите!
Сашка упирался, не хотел уходить.
— Так это они подожгли… Гранатой-то! — воскликнул он, пораженный своим открытием.
Тетка Зина испуганно оглянулась и вдруг закричала на весь цех:
— Ну, чево тут смотреть? Чево? Цеха не видали? Давайте, давайте работать! Некогда лясы точить!
С тем, больше не желая слушать, и выставила братьев во двор.
16
Вдруг затеяли самодеятельность. Для колхоза.
Уж очень стали натянутыми отношения с местным населением!
Деревенские подкараулили колониста на бахче и избили до полусмерти. В отместку колонисты поймали молодого мужика с бабой близ колонии — занимались в кукурузе любовью, — привязали спиной к спине голяком и в таком виде привели в деревню. А когда стали сбегаться люди, утекли в кусты…
И — началось.
Петр Анисимович вернулся из правления колхоза грустный, прижимая портфель к груди, повторял одну фразу: «Это ведь непонятно, что происходит…» Он собрал воспитателей, пересказал все, что слышал на правлении, и в заключение предложил:
— Может, это… Может, встретиться с колхозниками, поговорить? Или спеть им что-нибудь? Вон как ревут в спальнях!
— Можно спеть и сплясать, — отвечали. — Тут все артисты. Особенно фокусников много: из ничего делают нечто!
Но директор шутки не принял, а, прижимая, как ребенка, портфель к груди, попросил страдальческим тоном:
— Значит, это… Давайте хор… И стихи. Я так и скажу деревенским, что мы у них выступим, а они чтобы это… Ну, угощение… Словом, мир между нами.
О мире, о дружбе и прочем таком до колонистов не дошло. Дохлый номер, как они понимали. Крали и будут красть, а чего еще делать. А вот насчет угощения, это было понятно. Желающих выступать сразу нашлось немало.
И Кузьменыши всунулись, сказали, что пели раньше в хоре и от имени Томилина споют какую-нибудь песню. Их записали.
И далее записывались по бывшим коллективам. Запись происходила в столовой.
Мытищинские предложили хор — их было много: «На богатырские дела нас воля Сталина вела». Другая: «Лети победы песня…» — эти две для запева, а далее: «Дорожная». Для души.
Первую одобрили, да и о второй отозвались с похвалой, все знали «Дорожную» Дунаевского.
— Может, и Дунаевский, — отвечали вразнобой мытищинские, — мы вам лучше споем.
Мытищинские встали в стойку: выставив вперед правую ногу и пристукивая в такт, дружно промычали: «Тум-та, там-та, тум-та…» Начало всем понравилось. Будто поезд стучит. Дальше шли слова:
Раз в поезде одном сидел военный,
Обыкно-вен-ный,
Купец и франт,
По чину своему он был поручик,
Но дамских ручек
Был генерал.
Сидел он с кра-ю,
Все напева-я:
Про первертуци, наци туци, верверсали,
Ерцин с перцен, шлем с конверцем,
Ламца-дрица, о-ца-ца!
— Что это? Это ведь непонятно, что происходит? — спросил Петр Анисимович, разглядывая странный хор. — Какой Герцен? Какой генерал?
