– ЛСД?
– Ага. Природного происхождения. Как у Кастаньеды. Читал?
Хейти признался, что не читал. Времени не было, да и не особенно тянуло.
– М-да… Вон, смотри, написано, при вдыхании дыма дает легкий галлюциногенный бред… У вас малолетки клей нюхают?
– Редко, – ответил Хейти, призадумавшись. – Раньше, где-то начиная с года восемьдесят пятого, нюхали. Тогда еще клей было не достать… Подросткам вообще не продавали. Ни клей, ни бензин. Через день трупы находили. Залезет на чердак и задохнется… Статистика страшная была. Под грифом «секретно» проходила.
Мельников посмотрел на Хейти.
– Откуда знаешь?
– Архивы. Еще от КГБ. – Видя, что лейтенант не понимает, Хейти пояснил: – Когда комитет здание отдавал, все архивы были сожжены. Прямо во дворе палили. Дом в оцеплении был. Большая часть архивов сгорела, но кое-что нам перепало. Позднее. Один человек постарался, полковник ГБ.
– И что ж вы ему пообещали, если не секрет? – Гражданство, – ответил Хейти. – И деньги.
– Не много…
– Это как посмотреть… Ну, мы почитали, подумали и закопали некоторые архивы еще глубже. Что-то в дело пошло, что-то так за тремя печатями и лежит.
– За семью… – поправил Мельников.
– Что?
– Я говорю, за семью печатями.
– А… – Хейти задумался. – Да, наверное, так.
– Кстати, я все стеснялся спросить. – Мельников почесал затылок. – Откуда ты так язык знаешь?
– Очень просто. – Хейти потянулся за кофейником.
– И мне плесни. – Мельников толкнул свою кружку по глянцевой поверхности стола. Кружка остановилась точно возле руки Хейти. – Ну-ну…
– Очень просто, каждые полгода я сдаю экзамен по русскому языку.
– Серьезно?! – Это сообщение Мельникова почему-то развеселило, – А мне говорят, мол, там наоборот, экзамены по эстонскому сдают поголовно.
– Это как посмотреть, – снова ответил Хейти, протягивая лейтенанту кружку кофе, а про себя подумал: «Ну, сейчас на русских переведет…»
Вышло не совсем так.
– А язык-то сложный?
– Русский?
– Нет, ваш, эстонский…
– Да… – Хейти едва снова не ответил «как посмотреть», но вовремя спохватился. – Наверное, сложный. Ты что-то говорил про можжевельник…
– Да! – Мельников словно бы вспомнил. – Точно так. Я говорю, идиоты, клей нюхают, а у них под носом галлюциноген растет… В количествах более чем достаточных… А ты говорил, что сейчас не употребляют?
– Клей? – Хейти хлебнул кофе и поморщился: горячо. – Нет, клей мало. Другой дряни навалом.
– Да… – понимающе протянул Мельников. – И как у вас с этим?
– Паршиво. На северо-востоке вообще беспредел. В прошлом году учительницу ботаники взяли за торговлю героином. Водили ее, наверное, месяцев пять или шесть, стерву… Сеятель разумного, доброго, вечного…
– Учительницу?
– Да, она в Кохтла-Ярве промышляла, там одни русс… – Хейти закашлялся: «Вот ведь… Сам попался», – …кие живут. Да.
– Я так слышал, что северо-восток вообще весь русский? – Для человека, задающего вопросы про можжевельник, Мельников был слишком информирован.
– Да, там были крупные города. Промышленные. Шахты.
– Сейчас не работает, наверное, ничего?
– Да… Вроде того. На ладан дышат.
– Как всегда. Суки… – пробормотал Мельников. – Значит, у вас та же херня, что и у нас, только размерами поменьше.
– Можно и так сказать, – тактично ответил Хейти и, чтобы прикрыть свое замешательство, сделал большой глоток кофе. Ему было неудобно за ту нотку пренебрежения, которая проскочила в его словах, когда Хейти говорил про «русские» города Эстонии. Мельников эту нотку явно уловил, что не делало чести самому Хейти как с профессиональной, так и с любой другой точки зрения
Кохтла-Ярве, Нарва, Силламяе действительно были городами, в которых превалировало русскоязычное население. Там даже вывески на магазинах были выполнены на русском языке, чего в Таллине встретить было уже почти невозможно. И жилось в этом регионе действительно, мягко говоря, «не очень».
А потому криминогенная ситуация там была тяжелая, просто полиции не справиться.
Чтобы как-то сместить акцент с несколько «неудобной» темы, Хейти рассказал Мельникову случай, как двое молодых парней, наколовшись какой-то дрянью, завалили работника дорожной полиции и таксиста, а потом застрелились, когда их обложили.
Мельников, видимо, к теме наркотиков был чувствителен и в ответ рассказал, что подобных случаев в Москве вообще навалом…
Атмосфера медленно восстанавливалась.
– Слушай, – вдруг спросил Хейти, – а почему у начальника такая кличка?
– Графин?.. – замешкался Мельников.
– Да. Мне говорили, что из-за одного дела… Что за дело-то?
– Гхм… – Мельников слегка поколебался. – Знаешь… э-э-э… В общем-то, история простая. Он раньше нормальным мужиком был. Никакой йогой не маялся. Пока с Ростовцевым не схватился.
– В смысле?
– В смысле, тогда еще в этого, в «Дюка». По локальной сети. Весь отдел при этом присутствовал, честное слово. Это его и сгубило. Он у нас мужик серьезный. Они гоняли друг друга, ну, не совру, если скажу, что часа два. С нулевым счетом, представляешь?
– Не представляю, – честно ответил Хейти. Он и вправду не имел понятия, о чем идет речь. Понял только, что на компьютерных играх помешан не один замначальника финансового отдела.
– Я вообще такого не видел никогда! – честно признался Мельников. – Это все между нами, конечно. Но в запале они порешили до первой смерти и на деньги. Короче, начальник и ни тогда месячную получку продул… И еще с завхозом по поводу разбитого компьютера разбирательство имел. Когда Алексеевич Владилена нашего из гранатомета шваркнул, тот в такое буйство впал… Ему показалось, что нечестно это, гранатометом из-за угла шмалять. Графин рядом стоял, с водой. Так Владилен этим графином в монитор и запустил. Этого ему мало показалось, рванул он в соседнюю комнату противника бить. Еле оттащили. Алексеевич обиделся, долг прощать отказался… Словом, влетел мужик. Жена дома ему, вероятно, тоже по первое число вставила… И компьютеры с тех пор наш начальник не переваривает. Зато на йогу подсел… Должно же быть у него хоть какое-то развлечение в жизни. Кличка, конечно, дурацкая, но прицепилась.
Мельников, довольно улыбаясь, откинулся в кресле.
– Только ты ему не говори, что я тебе это все рассказал… Убьет! – И лейтенант рассмеялся. – Графином!!!
Хейти улыбнулся сдержанно. Не сказать, чтобы он полностью и безоговорочно поверил в эту историю, но, покрутившись в этом странном отделе всего лишь неделю, он понял, что тут может быть все, что угодно, и особенно удивляться не стоит.
