Но случилось иное.
Никифор хотя и получил удар силы, однако благодаря бронепластине «ратника» остался жив. Превозмогая боль в груди, – молния «ковбоя» пробила броник и сломала два ребра, – он подобрал свой пистолет и разрядил его в спину конунга с женским голосом.
Здоровяк заорал от боли, взмахнул руками, пытаясь удержаться на ногах, и фиолетовая молния миновала Тарасова.
Конунг осел на камень, но тут же поднялся, ища налитыми кровью глазами стрелка, вытянул перед собой громадные кулаки, но появившийся неподалеку Ираклий выстрелил в него из автомата, и обладатель женского голоса исчез. Сработавший инстинкт самосохранения вынудил его покинуть место боя легкоступом.
– Уходи! – крикнул Ираклий Тарасову, исчезая за деревьями.
Глеб кубарем скатился с подножия горы, больно ударился плечом о валун, инстинктивно отпрянул в сторону, и молния разряда пролетела мимо. Пахнуло ледяным ветром.
Да и вообще в результате применения конунгами эндотермических «заклятий черного распада», вызывающих процессы поглощения энергии, в радиусе ста метров от места сражения температура воздуха упала ниже нуля и пошел снег!
Тарасов был уже возле мальчика, когда на горе снова появился конунг с женским голосом, но не один, а с двумя спутниками – бритоголовым Акселем, пожелавшим вернуться и отомстить обидчикам, и толстяком с жирным лицом любителя пончиков.
Против такого количества магов Ираклий, несмотря на возможности Витязя сражаться на сверхскорости в пространстве «устроения повелевания», конечно же, выстоять не мог, даже если бы ему помогли еле живые спутники Сергия. Поэтому бой длился всего несколько секунд.
Фиолетовые молнии поразили Тарасова, нащупали Витязя за деревьями, и одежда на нем вспыхнула странным сине-фиолетовым пламенем.
Конунги перестали посылать импульсы распада, молча смотрели, как по лесу идет к ним человек-факел. Не дойдя до подножия горы десятка шагов, Ираклий выронил автомат, остановился. Волосы на голове у него тоже загорелись.
– Дурак ты, Витязь! – проговорил бритоголовый. – Зачем влез не в свои дела? Где же твои друзья-волхвы? Ты им служил как верный пес, а кто из них кому и когда помог? Никто, никому и никогда!
Ираклий вдруг перестал гореть, будто его облили водой. И тут же рядом с ним возник высокий седой человек в белой рубахе и таких же штанах. Егор Крутов.
– Дядя Гора! – вскрикнул «серебряный мальчик» и бросился к нему, путаясь в траве, с глазами, полными слез.
Крутов подхватил его на руки, поцеловал, передал Ираклию, уцелевшему в огне; было страшно смотреть на лохмотья его сгоревшей одежды и на следы ожогов на лице и руках.
– Вы правы, господа нелюди, – сказал Крутов, окидывая конунгов сверкнувшим взглядом. – Волхвы редко помогают отдельным людям, радея за общее благо, и в этом, возможно, состоит их основная ошибка. Но мы в скором времени исправим это положение.
– Ты… умрешь! – страшным голосом проговорил Харитон.
– Конечно, – согласился Крутов. – Когда-нибудь умру. Волхвы смертны, как и все люди. Но вы умрете раньше, ибо недостойны жить. Наши воины умирают за то, ради чего стоит жить. Вы же – нелюди – убиваете друг друга ради власти! А всякая власть – это ограничение свободы и желаний, прежде всего собственных. Вы же понимаете это иначе.
– Ты… умрешь… сейчас!
– Не тратьте сил понапрасну, – усмехнулся Крутов. – Вы не смогли справиться даже с триадой, далекой от всего магического, но имеющей то, чего нет у вас, – душу! А теперь оглянитесь вокруг.
Конунги завертели головами.
Свечение горы, на склоне которой они стояли, сдвинулось в желтую полосу спектра, и вокруг черных магов образовалась лучистая переливчатая вуаль.
– Око Свентовита! – хрипло выговорил бритоголовый.
– Ловушка! – заверещал толстяк.
В следующее мгновение тела конунгов пронзила вспышка золотого света, и они превратились в клочья тьмы, уносящиеся вверх, в освободившееся от туч небо. Эхо крика еще гуляло по лесу, затихая вдали, а конунги уже перешли в состояние нежити.
Снег перестал сыпаться из воздуха на мокрую землю.
Крутов взял у Ираклия с рук «серебряного мальчика» и пошел с ним к неподвижным телам бойцов триады. Он шел уверенно и спокойно, словно не сомневался, что защитники мальчика живы.
Пожелайте же им…
Москва – Чисмена
июнь 2000
