Старик, не сводя с него умильно-радостных глаз, не выдержал:
– Ну, как?
– Отменный пурген, – похвалил Глеб и выдул полную кружку.
Дед на всю округу славился не только как пасечник, но и как мастер по приготовлению всяческих настоев, отваров и напитков из вареного меда.
– Пап, я схожу к Насте? – спросила Акулина, имея в виду соседскую девочку, с которой подружилась еще три года назад.
– Если она дома, – сказал Тарасов, глянув на Евстигнея Палыча.
– Дома, дома, непоседа, – проворчал старик, – уже сто раз спрашивала, когда Кулинка-пружинка приедет.
– Иди, – разрешил Тарасов, – только от дома далеко не отходите, скоро ужинать будем.
Акулина умчалась.
– Выросла, – кивнул на дверь старик, светясь от радости, потом засуетился. – Что это я стою как пень? Пойду накрывать на стол да баню топить. А ты отдыхай покуда, поваляйся на своем любимом лежаке.
– Погоди, – остановил его Глеб. – Давай рассказывай подробнее, что тут у вас творится. Я проезжал мимо Мотовилихиной избы, никого не видел. Не уехали ваши «быки»?
– Они в жару из хаты носа не кажут, – помрачнел Евстигней Палыч. – Рожи наели – решетом не прикроешь! Может, и зря я тебе жалился в письме, не справишься ты с ними, уж больно здоровы, поганцы! К ним недавно участковый приезжал из Ветлуги, так они с ним пошушукались, он и отстал, больше не появляется. А народ боится, фермеры платить дань начали, я от Кольки Степашина узнал.
– Понятно, – сказал Глеб. – Ладно, не переживай, разберемся. О своем житье-бытье расскажи. Как живешь? Не болеешь? Маманя приезжала к тебе?
– Две недели побыла в июле и уехала. Да как я живу? Как и все. Если бы не мед, давно б коньки отбросил, а так вот еще клыпаю. Коли б ты знал, сколько чиновничьего и прочего надзирающего люда липнет к меду – ужас! – Старик махнул рукой, пригорюнился. – Только справок для его реализации надо получить десятка два, а еще и других бумаг целую прорву.
– Садись, посиди со мной минутку.
Глеб выглянул в окно, увидел две головенки в кустах на соседском подворье, улыбнулся, подумав, что Акулине здесь будет хорошо. Налил себе и деду варенца, сел на диван, раскинув руки.
– Как хорошо все-таки, господи! Взять и переехать к тебе в деревню, что ли? Примешь?
– Не шуткуй, – усмехнулся Евстигней Палыч. – Ты человек городской, испорченный цивилизацией, не выдержишь в деревне долго.
– Это почему же? Корни-то у меня деревенские. Кстати, ты в церковь ходишь?
– Хожу, а что?
– Сходим завтра утром вместе?
– Зачем? Ты же в бога не веруешь.
– Да как тебе сказать? Вера-то, она в душе должна быть, не обязательно ее напоказ выставлять. Тем более что любовь к богу нередко разрастается до ненависти к людям. Мне надо будет свечку поставить… за спасение человека…
– А я что ж, пойдем, коли надо. О каком человеке речь?
– О самом дорогом. – Глеб решил не рассказывать старику о происшествии с дочерью и перевел разговор на другую тему. – Ты о своих медовых проблемах начал, рассказывай дальше.
– Что-то раньше ты пасекой не интересовался.
– Пасека меня и сейчас мало привлекает, я пчел боюсь, но все же интересно узнать околомедовые хитрости. Я не понял, о каком чиновничьем люде ты говорил. Какое отношение он имеет к твоему меду?
– Самое что ни на есть прямое. Весной, к примеру, я, как и каждый пчеловод, должен принять ветврача для осмотра пасеки. Нужно его привезти, увезти, угостить, само собой, причем в удобное для него время, дать меду…
– Ну, хорошо, ветврач – святое дело. Кто еще?
– Потом, прежде чем поставить ульи на поле, я еду к главному агроному нашей агрофирмы, предлагаю свои услуги по опылению для увеличения урожайности. Агроном, понятное дело, ломается. Обещаю меду. Начинает сдаваться. «Только как на это директор посмотрит?» Обещаю угостить и директора…
– Оглоеды!
– Во-во, начинаешь соображать. Дальше гружу пчел и везу на выбранный участок. На каждом посту окрик инспектора: «Стой! Что везешь? Кажи ветеринарное разрешение на пересечение границы района!» После этого начинают проверять документы на прицеп. А прицеп у меня особый, самодельный, на десять ульев, регистрации не подлежит. «Где регистрация, старый хрен?!» Что я ему скажу? Опять выручает банка меда. И таких кочевок у меня знаешь сколько за сезон набирается? Десять-двенадцать! А в поле? Рэкетиры на пасеку заезжают, как на склад! Эй, дед, водку, мед, баксы!» Не будешь же воевать? Димитрий, помнишь хромого в конце улицы? – попробовал пугануть их ружьишком, да и получил в ответ пулю в живот, еле оклемался.
– А в милицию не заявляли? – покрутил головой Тарасов.
– Милиция сама не хуже тех рэкетиров. И на рынке то же самое – плати, а то не продашь ничего! За торговое место – плати, за спецанализы меда – плати, за камеру хранения – плати… Э, да что там говорить! – Евстигней Палыч снова махнул рукой. – Вот и остается из каждой фляги половина. Как же тут меду не дорожать, коли пчеловодов повывели почти всех? Пасек все меньше и меньше, а любителей халявного меда все больше. У нас в районе лет десять назад их было под полторы тысячи, а ныне и полсотни не наберется.
Старик допил варенец, поднялся и засеменил в сени.
– Потом еще погутарим, займусь делами. Хорошо, что вы сегодня приехали, утром уже не застали бы, я на пасеку собрался. За харчами приехал да за кое-каким инструментом.
Глеб глотнул вкусного, с хмельком, золотистого напитка, посидел, ни о чем не думая, вспомнил о Софье и поборол лень, пошел умываться. Баня будет готова не раньше чем через четыре-пять часов, а ходить потным и грязным не хотелось.
Вымывшись по пояс, он переоделся в чистую голубую футболку, надел шорты и вышел на улицу. И первая, кого он увидел у соседней хаты, была Софья!
В цветастом сарафанчике, загорелая, длинноногая, красивая, она шла ему навстречу с полиэтиленовым пакетом в руке, сопровождаемая дочкой Оленькой, и разговаривала с ней. Затем увидела застывшего Тарасова и остановилась, изменившись в лице.
– Глеб?!
– Я, – очнулся капитан.
– Как ты меня нашел?!
– Я не искал, – улыбнулся он, делая шаг вперед. – Так получилось.
– Господи! – выдохнула она, роняя пакет. Потом сделала шаг, другой и бросилась в его объятия. – Господи, как я по тебе соскучилась!
Оленька, выглянувшие из кустов малины Настя и Акулина, соседка Евстигнея Палыча и он сам от крыльца, глядели на эту встречу с благожелательным любопытством, и даже природа вокруг, казалось, одобряла происходящее подувшим свежим ветерком.
Земля – небо
Адепты НРИ
Если приходилось лететь в командировку за рубеж, Аким Давидович Сосновский пользовался самолетами ведущих компаний мира, но внутри страны он предпочитал летать на личном реактивном самолете «Сессна» чешского производства. В пятницу четвертого августа он как раз и собирался им воспользоваться, чтобы отправиться в приуральский городок Лысьва – на охоту. Уважаемый бизнесмен и политик имел здесь собственные охотничьи угодья. Не то чтобы он был заядлым охотником, спящим в обнимку с ружьем, просто любил пострелять по движущейся живой мишени, пустить в кровь адреналин.
