Она отворила калитку.
– Проходи.
Тарасов прошел на территорию участка, остановился у крыльца, на которое вышла высокая, стройная женщина в платке и старинном платье с оборками. Лицо у нее было смуглое, гладкое, почти без морщин, а глаза смотрели молодо и весело.
– Здравствуйте, хозяюшка, – поклонился Глеб.
– И ты будь здоров, сынок, – поклонилась в ответ женщина; старухой назвать ее не поворачивался язык; это и была бабуля Софьи Полина Родионовна. – А ты случайно не родственник пасечнику Евстигнею будешь?
– Внук он ему, – сказала Софья, подталкивая Глеба вперед. – Проходи, не стесняйся, бабуля не кусается. Ведь не кусаешься, Родионовна?
– Скажешь тоже, – усмехнулась хозяйка, не обижаясь. – Я хороших людей не трогаю. Проходи, сынок, будь как дома.
Софья подмигнула Глебу, повела его в сени, а оттуда не в хату, а во двор.
– Посмотри, как тут у нас все устроено, настоящий фэншуй
[13]
.
Тарасов оказался в большом восьмиугольном дворе с прудом в центре и хозяйственными постройками, составляющими стороны восьмиугольника. Вокруг пруда размерами десять на десять метров росли березки и клен, под которым располагались две скамейки и деревянный стол. Двор порос травой, а не был вытоптан скотиной, как в обычных деревенских дворах, хотя у сарая стояла корова – пила из деревянного корыта, а из другого сарая доносилось похрюкивание свиней.
– Ну, как? – поинтересовалась Софья, перехватив удивленный взгляд гостя. – Чем тебе не фэншуй?
– Китайцам такое и не снилось, – покачал головой Глеб. – Вряд ли они догадались бы соединить принципы защитной геометрии с нашим посконным хозяйством. Но пруд хорош! Как вам удается сохранять во дворе траву? Куры есть?
– И куры есть, и утки, но траву во дворе не щиплют. А почему – это бабулин секрет. Посидим под кленом?
– В другой раз – обязательно.
– Тогда пошли покажу хату, фотографии семейные, и пойдем к Нику.
– К кому?
– Его отец Ником назвал: Ник Иванович Кузнецов, понимаешь. А мы всю жизнь Колькой зовем.
– Ник – это же вроде английское имя, зачем русскому мужику понадобилось называть сына Ником?
– Поди узнай, что стукнуло в голову родителю, когда он сына Ником называл. Сия тайна покрыта мраком. Кстати, в соседней деревне живет парень с еще более экзотическим именем: Динамо Сергеевич Педурханов.
Глеб засмеялся.
– Шутишь.
– Нисколечко. Отец этого самого Динамо заядлый футбольный болельщик, вот и назвал сына по-идиотски.
Софья провела Тарасова в горницу, усадила на диван, достала альбом с фотографиями и примостилась рядом, поджав под себя одну ногу и прижавшись плечом к плечу Глеба. Его бросило в жар, но он заставил себя не думать о близости женщины и открыл альбом.
Вошла Полина Родионовна с бидоном.
– Молочка парного не хотите?
– С удовольствием, – отозвался Глеб, обрадовав старуху.
Он выпил поллитровую глиняную кружку молока, показал палец.
– Высший класс! Жаль, что у деда коровы нет, не то пил бы молоко каждый день. Хотя я больше люблю топленое.
– У нас с тобой одинаковые вкусы, – сказала Софья, делая вид, что не замечает волнения Тарасова от случайных касаний ее груди и его плеча. – Теперь давай смотреть моих родичей. Вот это мой прадед Игнат Терентьевич.
Она стала показывать фотографии и называть имена. Длилась эта пытка, к счастью, недолго. Внезапно потемнело, порыв ветра захлопнул окно в горнице, недалеко раздался удар грома.
– Ой, гроза! – всполошилась Софья. – Надо бежать, а то дети промокнут.
– Успокойся, – остановил ее Глеб. – Дед их в дом заберет. – Он повернулся к ней, прижавшей кулачки к груди, увидел в ее широко раскрытых глазах восторг и тревогу, обнял. Поцеловал. И уловил ответный поцелуй.
По листьям деревьев, по крыше забарабанили первые капли дождя, потом дождь превратился в ливень, молнии полосовали небо, громовые раскаты сотрясали стены избы, а они сидели на диване и целовались, пока гроза не кончилась так же неожиданно, как и началась.
Софья отстранилась, вскочила с дивана, подошла к окну.
Глеб посидел немного, поднялся, остановился за ее спиной, глядя на быстро удалявшуюся тучу, негромко прочитал есенинские строки:
Грянул гром, чаша неба расколота,
Тучи рваные кутают лес.
На подвесках из легкого золота
Закачались лампадки небес.
Софья вздрогнула, но не обернулась. Потом прошептала беспомощно:
– Понимаешь, я ничего не могу с собой поделать…
– Я понимаю, – сказал Глеб, стискивая зубы. – Извини.
– Ничего ты не понимаешь! – Она повернулась к нему, с тихим отчаянием ударила кулачками в его грудь. – Я не хочу сопротивляться!
– Так не сопротивляйся, – с удивлением и облегчением проговорил он.
– Я боюсь!
– Чего?!
– Что ты меня потом бросишь!
Глеб засмеялся и перестал, нежно обнял женщину, заглянул в глаза, в которых надежда боролась с отчаянием.
– Не брошу! Пока сама не сбежишь. Я всерьез и надолго!
– Правда?!
– Правда!
Когда в горницу заглянула Полина Родионовна, они все еще целовались.
– К вам гость, – сказала она, деликатно покашляв.
– Кто? – оторвалась от смущенного Глеба Софья, ни капли сама не смущаясь под взглядом бабки.
– Коля пришел.
– Зови его сюда. – Софья поправила прическу, одернула спортивный джемпер, посмотрела на Тарасова. – Легок на помине мой братик. Мы к нему собрались, а он сам заявился.
В избу шагнул высокий худощавый молодой человек с голубыми глазами и русыми волосами, смущенно поздоровался. Софья подбежала к нему, чмокнула в щеку пунцовыми, еще не остывшими от поцелуев губами, подвела к Глебу.
– Знакомься, это и есть Ник Кузнецов или просто Колька. Ник, это Глеб Тарасов, особо важный агент какой-то крутой спецслужбы, он сам расскажет, если можно. Вот что, мужчины, раз уж мы тут встретились, то давайте выпьем за знакомство и закусим, а уж потом поговорим. Я пойду бабуле помогу стол накрывать, а вы пока побалагурьте.
Софья выбежала в сени.
Ник исподлобья глянул на Тарасова.
– Командирша у меня сестрица. А вы, правда, агент?
Глеб улыбнулся.
– Просто служу в спецназе.
– Как интересно! Впервые вижу живого спецназовца. Давно Софью знаете?
