II
Хижина отца Велги стояла вдалеке от рыбачьего селенья, на
каменистом прибрежье, засыпанном жесткими песками, и в часы прилива море
добегало до ее порога.
Если же прилив был в бурю, то оно хлестало даже в окна,
затянутые кишками гагары. Тогда Снеггар обрывала песню, бросала в испуге работу
и уходила от окон, Старая мать Велги бормотала заклятия и с тревогой
прислушивалась к завыванию ветра. Но сама Велга не боялась бури. Она вместе с
отцом выходила на мокрый порог хижины, скатывала на ветру сети, а потом вбегала
в воду, и холодная вода, поднимаясь и опускаясь, обнимала и мыла ее босые ноги,
обдавая их шипящею, серою пеной и опутывая мокрыми бледно-зелеными травами. Велга
разрывала их ногами и вдыхала сильной грудью свежий, влажный ветер, поднимала
навстречу ему голову, а ветер трепал ее русые волосы. Так стояла она, молодая и
стройная, и лицо ее было смело, бирюзовые глаза зорко глядели вдаль. Но только
птицы св. Петра носились там крикливыми стаями и по воде взбегали, распустив
крылышки, но самые высокие гребни взметывающихся и рассыпающихся водяных
бугров.
Девушки стали называть Велгу печальною и злою, потому что
никогда не смеялась Велга и не пела с сестрой за работой. Но никогда до
пятнадцати лет не бывала Велга печальною и злою. Сердце ее было отважно, как у
молодой птицы, и радовалась Велга на бури и море, на солнце и землю, на свою
девичью свободу. Только без Ирвальда грустила она: сильно хотелось ей
рассказать ему, как хорошо жить на свете.
Ирвальд давно был в море. Утомилась Велга ходить по
прибрежью и следить за волнами: хотелось ей крикнуть через море, что утомилась
она ожидать Ирвальда, что нельзя ему любить Снеггар, если Велга не может жить
без него.
А когда подул теплый ветер с заката и стало опускаться к
морю солнце, Велга пришла к сестре и сказала ей:
— Милая Снеггар, хочешь, я расскажу тебе, как ласков
летний ветер, как легко пахнет море водой и как мне грустно без Ирвальда?
— Не хочу, — отвечала Снеггар, праздно и спокойно
сидя у порога.
Велга ушла от нее, села на берегу и долго слушала, как
плещется теплая вода в сумерках. Слезы, как теплая вода, падали на ее руки.
Увидав Ирвальда, она вскрикнула, а он засмеялся и приказал
ей носить из лодки рыбу и сети на берег. Она послушно и долго трудилась с ним,
а когда стал подниматься над морем большой бледный месяц, она утомилась, села в
пустую лодку и вздохнула ночным ветром.
— Ирвальд, — сказала она, — я ждала тебя — и
беспокойно билось и томилось мое сердце. Но когда ты приехал, так легко стало
мне!
А Ирвальд сидел, глядел на месяц. Стыдно стало Велге, что он
не ответил ей, и она, опустив глаза, спросила его тихо:
— Ты слышал мои слова, Ирвальд?
— Да, — сказал Ирвальд.
И тогда совсем низко наклонила Велга голову и проговорила:
— Возьми меня в свой дом, Ирвальд! Я буду ходить с
тобой в море, буду петь тебе песни и работать с тобой. Так сладко жить на свете
с тобой!
— Мы никогда не будем жить с тобой, — твердо
ответил ей Ирвальд. — Завтра я опять уйду в море, а когда вернусь, возьму
за руку Снеггар. Вместе проведем мы зиму, а летом уплывем, как две гагары.
— А я? — медленно сказала Велга и почувствовала,
как тяжело застучало ее сердце. — Я останусь одна? — громко сказала
Велга.
— Да, — ответил Ирвальд.
Тогда Велга быстро прыгнула на берег и быстро пошла по
берегу. И когда далеко ушла, кинулась на серый камень и закричала месяцу, что
ей больно в сердце, и зарыдала, и упала на камень.
III
Слышишь, как дико завывает ветер во мраке? Неприветливо
северное море!
Осень наступила наутро, и зашумели в тусклом тумане
отяжелевшие волны. И когда пахнуло на Велгу холодным ветром, вскочила она и
бросилась в воду. Но волна поднялась и далеко отшвырнула ее на берег.
— Море не хочет, чтобы я умерла, — сказала себе
Велга. — Прежде я должна убить Ирвальда.
И молча возвратилась она домой. Высохли на щеках ее слезы, и
спокойно было ее суровое лицо, но темно на сердце.
— Снеггар, — сказала она сестре, — уехал
Ирвальд?
— Да, — отвечала Снеггар.
— Когда вернется он? — спросила Велга.
— Когда начнет падать мокрый снег и потемнеет
море, — отвечала Снеггар.
Тогда Велга съела рыбы и ушла на порог хижины. Там села она
на ветру и просидела весь день, скорбно сдвинув брови. На ночь она вернулась
под кровлю, а утром опять вышла за двери, ожидая Ирвальда. И так проводила она
дни и ночи, пока не пошел первый, мокрый снег.
«Скоро вернется Ирвальд, — думала Велга, сладостная
горечь обиды томительно вливалась в ее сердце. — Я убью его, а потом и
сама успокоюсь в могиле».
Но Иркальд не возвращался. Уж надвигались сумерки, и все
чаще стала Велга подниматься с порога и, стоя, напряженно глядеть в море. И в
сумерках из хижины вышел старый отец Волги. Ветер развевал его длинные седые
волосы.
— Велга, дитя мое, — сказал он ласково, —
отчего ты покинула родной дом? Вот поднимается зловещая ночная буря, перед
которой неутешно тоскует сердце человека. Помоги мне укрепить подпорками стены,
положить камней на кровлю из кожи тюленей, и укроемся под кровлю от непогоды и
ночи.
От нежных слов дрогнуло сердце Велги жалостью к самой себе,
к отцу и к Ирвальду. Она поспешно стала помогать в работе. Ветер валил их с ног
и застилал весь воздух водяною пылью, словно в море бушевала вьюга. В самые
окна хлестали волны косматой пеной, и в испуге поспешила Велга под кровлю.
Там, в темноте ночи, вдруг вспомнила она, как много лет тому
назад, когда Ирвальд был еще ребенком, он остался ночевать в их хижине. Он был
в эту ночь ее гостем, и она сама постлала ему постель и поцеловала его, по обычаю
гостеприимства, перед сном. Она вспомнила милое ей лицо его, и еще больше
овладели ее сердцем жалость и любовь к нему. Тогда она, забыв, что хотела убить
его, быстро встала с ложа и в тревоге стала слушать. Ей чудились в шуме ветра
его крики, и всю ночь трепетала она от страха и, обессиленная, забылась сном
лишь под утро.
Море же стало стихать; в воздухе повеяло дыханием зимнего
мороза. И когда Велга проснулась и отворила на дневной свет дверь дома,
навстречу ей переступила порог Снеггар.
— Велга! — сказала она. — Буря унесла
Ирвальда на дикие острова Ледяного моря и разбила его лодку. Он один теперь в
море и ждет смерти от холода, голода и толстых клювов морских птиц.
— Кто сказал тебе? — крикнула Велга.
— Я была у вещей Чарны, и она гадала мне на кишках
гагары, — отвечала Снеггар и, закрыв лицо руками, стала плакать.
— Снеггар… — нежно хотела проговорить Велга.
Но брови ее сурово сдвинулись, и она сильной рукой
распахнула дверь дома.
