– Он в ярости, – сообщил Лютеру оператор, ведший видеонаблюдение. – Я бы на вашем месте не заходил к нему в ближайшие час-полтора.
– Занимайтесь своим делом, – огрызнулся Лютер.
Он зашел к Гладилину через сорок пять минут.
К тому моменту капитан уже лежал, распростертый на полу, и крепко спал. Из его шеи торчала маленькая шприц-пуля с оперением.
Врач-хирург дожидался внизу, во втором этаже расторопно готовили мини-операционную.
...Когда несколькими часами позже капитан в очередной раз очнулся из забытья, он обнаружил в себе новое качество – вернее, отсутствие старого. Из-за раскромсанных голосовых связок вкупе с перерезкой гортанных нервов он не мог больше произнести ни слова, только хрипло каркал да кашлял, выхаркивая розовую пенную мокроту.
* * *
Фургон порывисто снялся с места и спешно покинул место кровавой бойни.
Но далеко не уехал: через пару кварталов Мадонна свернула в безлюдный переулок и дальше, в один из знаменитых питерских дворов-колодцев.
Современный вид фургона разительно контрастировал с сумрачной достоевщиной, но местные жители давно привыкли к такого рода несоответствиям и не обратили на приезд Первой боевой группы никакого внимания.
Олег Васильевич Мещеряков, закованный в наручники, сидел на полу и все сильнее проникался случившимся. Его уверенность в надежности выбранной линии защиты серьезно поколебалась. Он видел, что имеет дело не с обычными представителями правоохранительных органов, развести которых не так трудно, как может показаться. И он постепенно начинал постигать, что в обществе этих людей ему, пожалуй, бессмысленно полагаться на адвокатов.
Когда фургон остановился, Маэстро нехорошо улыбнулся.
– Ну что, Олег Васильевич? – дружелюбно обратился он к Мещерякову – Не будем заниматься бюрократической волокитой. Протоколы, прокуроры, то да се...
– У меня довольно высокий болевой порог, – отозвался тот с пола. – Если у вас на уме новые избиения, то этим вы только погубите свою карьеру. Впрочем, на ней и так уже можно поставить крест.
– Не спешите ставить кресты, – возразил Маэстро. – Предоставьте это профессионалам. Не знаю вашего вероисповедания и не ручаюсь, что над вами поставят крест. Но что не будет обелиска с красной звездочкой – это я знаю точно.
Он расстегнул аптечку, вынул уже наполненный прозрачной жидкостью шприц.
Мещеряков стиснул челюсти. Он собрал воедино остатки воли, приказывая себе оставаться в уме и не поддаваться химическому гипнозу.
– Это безобидное психотропное средство, – Маэстро с нескрываемым удовольствием вводил его в курс дела. – Потом немного поболит голова, потошнит – и все пройдет. Мне нет никакого дела до ваших формальных показаний. Сейчас я для вас и прокурор, и адвокат, и верховный судья. А это присяжные, – он кивнул на бойцов, весь вид которых свидетельствовал о полном одобрении его действий. – Мне нужна оперативная информация, а процедурные вопросы меня не касаются.
Он сделал знак Максу.
Макс извлек кинжал и ловким движением распорол Мещерякову рукав.
– Оцените, – пригласил Олега Васильевича Маэстро. – Можно ведь и сквозь одежду, но я беспокоюсь за ваше здоровье. Я даже обработаю поле спиртом...
Он действительно протер кожу и с маху вонзил иглу. Несмотря на заявленный высокий болевой порог, Мещеряков дернулся.
– Все-все, – успокоил его командир. – Комарик ужалил.
Воля, собранная Олегом Васильевичем в единый сгусток, обратилась в праздничный воздушный шар. Ниточка натянулась, вырвалась из детского кулачка, и шарик весело, под пение райских птиц, устремился в безоблачное синее небо.
Задержанный неожиданно открыл в себе удивительную разговорчивость. Ему хотелось общаться и отвечать на вопросы. Он пришел в великолепное расположение духа. Кровь, еще струившаяся из носа, перестала занимать воображение. Боль улетучилась, наручники немного мешали жестикулировать, но это сущие пустяки, экспрессию можно добавить интонационно.
Томас включил магнитофон.
Маэстро устроился поудобнее и ласково посмотрел на Олега Васильевича:
– Вот видите – ничего страшного. И даже очень приятно, правда? Как ваше самочувствие?
Мещеряков улыбнулся счастливой улыбкой.
– Мне очень хорошо, – сказал он проникновенно.
– Еще бы. А будет куда как лучше... Я начинаю думать, что мы с вами добрые друзья. Как вы считаете?
– О да, – охотно согласился тот. – Мы друзья.
– Вот и славно. Давайте мы с вами немного потолкуем. Меня очень интересует судьба вашего знакомого по прозвищу Санта.
Олег Васильевич мечтательно прикрыл глаза:
– Санта... Это замечательный человек. Чрезвычайно... симпатичный. Я изменил ему лицо.
– Еще раз изменили?
– Да... Это неприятно, и мне жаль его, но скоро все заживет. Уже почти зажило, у нас хорошие специалисты...
– У вас? Кого вы имеете в виду?
– Мы – это организация.
– Подробнее, пожалуйста.
– Извольте. Это организация ветеранов войны... старикам приходится тяжело, они вынуждены держаться друг друга...
– Как вас зовут на самом деле?
– Максимилиан Кауфман. Я, признаться, уже начал забывать это имя.
– Давно вы в России?
Мещеряков закатил глаза, припоминая:
– Давно... много лет. Я редко бываю востребован...
Маэстро оглянулся и со значением посмотрел на Мадонну. Та с обманчивым равнодушием повела плечами.
– Расскажите про Санту. Все подробности. Как он сейчас выглядит?
Олег Васильевич с большим удовольствием продолжил рассказ. Предчувствуя, что допрос затянется, и не переставая внимательно слушать, Маэстро начал готовить новую дозу.
Глава двадцать первая
ВОДА И ВОЗДУХ
Цефа не успела послать Нешеру сигнал бедствия.
Ее вывели из строя в точности так, как это было проделано с капитаном Гладилиным. Методы противоборствующих сторон обычно мало чем отличаются один от другого. Отряд «Ашан» выступил в направлении вертолетной площадки; спустя какие-то десять минут после его отбытия в резиденцию израильтян уже по-хозяйски входили сотрудники германской разведки.
На сей раз немцы оказались осторожнее и израильтян, и русских. Хотя, конечно, как посмотреть. Когда отряд вернется с добычей, надежда только на фактор внезапности. Отвоевать груз будет ненамного легче, чем захватить его самим.
Первой группой, которая занималась израильтянами, руководил Фридрих фон Кирстов – брат-близнец Эриха, погибшего близ острова Коневец. В спецслужбах не поощряют семейственность, но для этой пары сделали исключение. Абсолютное сходство можно было использовать в оперативных целях; кроме того, между близнецами обычно существует загадочная связь сродни телепатической, у них отлично развита интуиция, и это тоже могло оказаться полезным.
