Посейдон промолчал. Ему было немного тревожно. Самому выходить на связь не хотелось – это может демаскировать оставшихся на берегу.
У Брауна, фон Кирстова и Ланга еще мог остаться пособник на берегу. Вполне вероятно, что у Ваффензее – тоже. «Сирены» могли, не разобравшись, вступить в боевое столкновение с германской спецслужбой, что простительно, но в данном случае не слишком желательно.
...Мине и Посейдону показалось, что обратный путь занял у них больше времени, хотя пленник плыл хорошо, а позаимствованный у Брауна ящик никак нельзя было счесть обременительным грузом.
Когда они выбрались на сушу, немец остановился у кромки воды и выжидающе уставился на «Сирен», намекая на желание вернуть себе нормальный облик. Расковывать его не стали, но от маски избавили сразу.
Под нею и в самом деле оказался Клаус Ваффензее.
– Вы могли все сорвать, они чуть не ушли, – произнес он сердито на хорошем русском языке.
Каретников усмехнулся:
– Ну, вы и наглец, герр Ваффензее. Нет бы представиться, объединить усилия – вы предпочли действовать втихаря. Скажите еще спасибо, что живы остались.
– У меня не было полномочий откровенничать, – огрызнулся немец. – Впрочем, спасибо... Но мы теряем время, надо ее обезвредить. Если сразу снесем голову – тем лучше. Это не женщина, а гюрза...
– Вы о ком говорите?
– Вы и этого не знаете? О Хельге, конечно... Она должна ждать на катере.
– Мы послали туда людей, – вмешался Мина.
– Да? – Лицо Ваффензее помрачнело. – Мне их жаль...
Глава двадцатая
СЕВЕРНАЯ АМАЗОНКА
Торпеда и Флинт объявились, как и положено, беззвучно. Не дожидаясь приказа, они присоединились к Мине и держали зарубежного партнера на прицеле.
Посейдон лихорадочно прикидывал, как быть дальше.
– Когда вы в последний раз с ними связывались?
– Сорок минут назад. Нас кто-то глушит, шеф. Ума не приложу, как они сориентировались. С вами та же история.
– Понятно. Никто не переодевается – идем как есть. Нельсон и Торпеда, вы сменяете нас, добираетесь до катера вплавь, мы идем берегом.
«Сирены» кивнули.
– Что делать с этим?
Посейдон потер переносицу.
– На острове есть ваши люди? – спросил он подозрительно.
– Я работаю в паре с Ирмой Золлингер. Но боюсь, что с Хельгой она в одиночку не справится.
– Почему же в одиночку? Там все-таки двое наших бойцов.
– Это ясно... Но если Хельга задействовала фактор внезапности, а это она умеет, то очень возможно, что никаких ваших бойцов там уже нет...
Каретников поджал губы.
– Вы не знаете, о ком говорите. Эти ребята стоят десятерых каждый. Хорошо, скоро увидим...
Он собрался отдать приказ о выступлении, но в последний момент задал еще один вопрос:
– Что в ящике, герр Ваффензее? Я думаю, для всех будет лучше знать, с чем мы имеем дело.
Тот покачал головой:
– Простите, но этого я не могу вам сказать. Если ваше начальство не потрудилось вас проинформировать, то мое и подавно будет крайне недовольно моей болтливостью. Разбирайтесь сами, раз уж успели первыми. Предупреждаю только об одном: не нужно его открывать. Это настолько опасно, что мне трудно подобрать слова.
Посейдон какое-то время оценивающе смотрел на него. Потом кивнул:
– Принято к сведению. Мина, мы отправляемся. А вы, ребята, свяжите господину разведчику ноги и уложите его поудобнее – все же коллега. И догоняйте нас по воде. Простите нас, герр Ваффензее. У нас нет выбора. Договор о сотрудничестве, насколько я понимаю, никем не подписан.
Ваффензее не стал артачиться.
– Вы совершенно правы, на вашем месте я поступил бы так же. Остается надеяться, что вы обернетесь быстро. Ночь довольно прохладная.
– Вас угостят спиртом, не унывайте.
Тот возразил:
– Благодарю, я воздержусь. Выпьем после, когда все закончится...
– Дело ваше.
Каретников кивнул Торпеде и Флинту; те взяли немца под локти и повели в лес. Посейдон и Мина тоже скрылись среди деревьев, но двинулись в противоположном направлении. В ночном лесу они перемещались почти с той же скоростью, что и на открытой местности.
– Время? – спросил на бегу Посейдон.
– Два сорок две, – отозвался Мина.
– Как дойдем – снова рассредоточимся. Никого не ждем, сразу идем на катер. Стреляем по ногам.
– Может, побережетесь, шеф? Вы с грузом – мало ли что...
– Поберегусь, не бойся. Я заговоренный...
Мина крепко сомневался в последнем, но спорить, конечно, не стал.
И здесь марш-бросок выглядел жалким подобием того, что им случалось выполнять в тренировочных лагерях; примитивная пробежка, не сбивающая дыхания ни на один цикл. Среда вообще перестала существовать для них в дифференцированном виде, и все было едино – что вода, что суша; пожалуй, под водой было даже несколько легче по причине единообразия окружения. Неизвестно, как это получалось, но бег Посейдона и Мины почти не сопровождался какими-либо звуками – лишь изредка хрустнет сучок или прошелестит отведенная ветка, но и это звучало настолько естественно и невинно, что вполне могло быть расценено как фоновые природные шумы.
Не было слышно и других звуков – ни криков, ни стрельбы; ничто не горело, не пахло дымом, и это особенно настораживало, так как оба сознавали: ситуация далека от идеальной. Даже если не было боевого столкновения, враг до конца не обезврежен. А содержимое ящика наводило Каретникова на все более неприятные подозрения.
Там не взрывчатка – слишком мал, да и смешно считать взрывчатку такой уж страшной угрозой. И не документы, они не кусаются – во всяком случае, не в буквальном смысле. Там что-то другое.
Химия. Или еще что. Думать об этом не хотелось.
* * *
Катер притаился у причала черной глыбой; рубка была освещена, но вполсилы. Других признаков жизни не наблюдалось, да и этот еще ничего не означал.
Посейдон рассматривал объект в специальный бинокль; Мина пытался наладить связь.
– Свет горит, но никакого движения, – пробормотал командир.
– Если бы все выключили, это смотрелось бы подозрительнее, – отозвался Мина.
– Да, конечно...
Выждав еще немного, Посейдон принял решение войти на катер.
– Мина, теперь можно не таиться. Стреляем без колебаний. Ребята уже должны подтянуться – странно, что их нет.
Мина взглянул на часы: действительно, Флинту и Торпеде пора было объявиться.
