– Я боюсь, – неожиданно заявила Джоди. Она начала всхлипывать. – Я оказалась не права. Я все равно боюсь!
– Это нормально, – успокоил ее Херберт. – Слишком многого ты от себя требуешь.
Боб страшно переживал за девчонку, но не мог себе позволить оставить ее в покое. Не сейчас. Он ни на секунду не усомнился, что Карин постарается их достать – со своими людьми или в одиночку. Эмблемы нацизма должны быть омыты кровью покоренных, чтобы служить символом власти.
– Послушай меня, Джоди, – попросил Херберт. – Мы находимся неподалеку от того места, где встретились, приблизительно в миле от главного шоссе. Если мы сможем туда добраться, с нами все будет в порядке.
Херберт повернулся и открыл “бардачок”. Обнаружив там аспирин, он сунул девушке две таблетки. Затем выудил с заднего сиденья бутылку с водой и дал ей запить. Когда Джоди покончила с лекарством, он забросил руки за спинку сиденья, дав им немного отдохнуть. Ему предстояло еще одно трудное дело.
– Джоди, нам необходимо отсюда выбраться. – И тут Боб нашел то, что искал. – Милая, мне придется обработать твою рану. Девушка открыла глаза.
– Каким образом? – спросила она, поморщившись из-за того, что шевельнула плечом.
– Я должен достать из тебя пулю. Но у нас нет ни длинной тряпки для повязки, ни ниток, чтобы зашить твою рану. После того как я покончу с пулей, рану надо будет прокалить.
– Вы хотите меня прижечь? – Джоди резко насторожилась.
– Мне доводилось это делать и раньше, – ответил Херберт. – Нам нужно отсюда уходить, а для этого у нас нет даже конной тяги. То, что я собираюсь сделать, будет больно, но сейчас тебе больно не меньше. Заняться раной необходимо.
Девушка откинула голову назад.
– Солнышко! Мы не можем терять времени.
– Хорошо, – с усилием согласилась она. – Делайте. Держа руки внизу, так, чтобы Джоди не увидела, он зажег спичку и поднес пламя к кончику своего кинжала. Еще через несколько секунд он загасил пламя и двумя пальцами аккуратно развел края ранки. В желтоватом свете лампочки блеснула тыльная часть пули. Сделав глубокий вздох, Херберт зажал рот девушки левой ладонью.
– Можешь укусить, если очень захочется, – разрешил он, занося над раной нож.
Джоди застонала.
Хитрость в обработке пулевых ранений заключалась в том, чтобы, доставая пулю, не причинить еще больших повреждений, чем та уже сделала. Но извлечь пулю было необходимо, пока она не сместилась в тканях и не разорвала их в других местах или не распалась на фрагменты.
В идеале, чтобы извлечь пулю, необходимы щипцы или пинцет. У Херберта был только нож. Это означало, что он должен подцепить пулю снизу и выковырнуть ее быстрым движением, чтобы лезвие не гуляло туда-сюда от непроизвольных движений Джоди.
Секунду поизучав ранение, он приставил кончик к отверстию. Пуля вошла в тело под небольшим углом слева направо, и ему придется идти тем же путем. Задержав дыхание, он ухватил нож покрепче и медленно ввел его в рану.
Джоди простонала в его ладонь и стала с силой вырываться из рук, но он прижал ее левым предплечьем. Ничто не развивало мышцы верхней части тела так, как постоянные отжимания в кресле-каталке.
Херберт довел лезвие до конца пули. Нащупав ее край, завел кончик лезвия под пулю и использовал нож как рычаг. Кусочек металла медленно вылез наружу и скатился вдоль тела девушки.
Сунув нож за пояс и отпустив Джоди, Херберт быстро схватил спички.
– Чтобы прижечь рану, мне понадобятся четыре-пять секунд, – сказал он. – Ты мне дашь их?
Сжав покрепче губы и веки, Джоди решительно кивнула.
Херберт чиркнул спичкой и поджег ею весь коробок. Это было и быстрее и горячее, чем если бы он разогревал лезвие ножа. А сейчас счет шел на секунды.
Еще раз зажав Джоди рот рукой, Херберт прижал полыхающие головки спичек к кровоточащей ране.
Девушка напряглась и укусила его за ладонь. Бобу была знакома та боль, которую она испытывала, и он знал, что эта боль станет еще нетерпимей по мере того, как будет испаряться влага из тканей. Когда Джоди сжала зубы сильнее, Херберт переборол собственную боль и наклонился к ее уху.
– Тебе доводилось видеть Кеннета Бранаха в роли Генриха V? Одна секунда. Выкипела кровь. Руки Джоди метнулись к кисти Херберта.
– Помнишь, что он говорил своим солдатам? Две секунды. Запахло паленым мясом. Зубы Джоди прокусили его ладонь.
– Генри говорил им, что наступит день, когда они будут показывать шрамы своим детям и рассказывать, какими крутыми были их отцы.
Три секунды. Рана зашипела. Силы Джоди, похоже, были на исходе. У нее начали закатываться глаза.
– И тебе будет, что рассказать, – продолжил Херберт. – Но ты, наверно, сделаешь пластическую операцию.
Четыре секунды. Края раны сошлись под воздействием высокой температуры. Руки Джоди безвольно упали.
– Никто ни в жизнь не поверит, что ты была ранена. Что ты сражалась с королем Бобом Хербертом в день святого Сапожника.
Пять секунд. Херберт потянул за коробок, и тот с небольшим сопротивлением оторвался от горелой плоти. Отбросив его в сторону, Боб счистил остатки угольков с кожи девушки. Вид у раны был безобразный, но по крайней мере она закрылась.
Херберт высвободил руку из зубов девушки. Ладонь кровоточила.
– Теперь мы оба сможем похвастаться шрамами, – проворчал Боб, дотягиваясь до дверцы со своей стороны. – Как ты думаешь, теперь ты сможешь идти?
Джоди посмотрела на Херберта. Капельки испарины блестели на ней в тусклом свете салона.
– Я должна… – ответила она. Не глядя на рану, она поправила блузку. – Я поранила вам руку?
– Если у тебя нет бешенства, со мной все будет в порядке. – Херберт открыл дверцу. – Теперь, если ты мне поможешь с креслом, мы могли бы убраться отсюда ко всем чертям.
Джоди медленно с опаской обогнула машину. С каждым шагом она становилась все уверенней и к тому времени, когда приблизилась к Херберту, похоже, почти пришла в себя. С некоторым усилием она извлекла кресло из салона и разложила его рядом с Бобом.
Упершись руками в сиденье, Херберт перебросил тело в кресло.
– Двинулись, – скомандовал он. – На восток. Влево.
– Я пришла не оттуда, – засомневалась она.
– Знаю, – успокоил ее Херберт. – Просто делай, что я говорю. Джоди стронула кресло с места. Казалось, колеса цеплялись за каждую ветку, за каждый торчащий корень. Тихую безмолвную ночь позади них нарушило очень отдаленное похрустывание.
– Мы так никогда не дойдем, – пожаловалась Джоди.
– Дойдем, – заверил Херберт, – если ты будешь двигаться в этом направлении.
Джоди уперлась в кресло, и они стали медленно пробираться сквозь темноту. И пока они так двигались, Херберт рассказал девушке, что еще от нее потребуется сделать.
