– Потому, что понимал, что другой проект важнее для безопасности нации, – возразил Столл. – Себе лично он не присвоил ни цента.
– Это не играет никакой роли, – сказала Марта. – Он нарушил закон.
– Глупый закон.
– И это не играет никакой роли, – повторила Марта. – Будем надеяться, что они не станут серьезно инспектировать Оп-центр из-за того, что мы пользовались незаконным доступом к ресурсам Национального бюро аэрофотосъемки.
– Льготным доступом, – поправил ее Худ.
– Согласна. Только вряд ли Ларри Рэчлин прибегнет к этому термину, когда выяснится, что ребята из ЦРУ получали в десять раз меньше спутникового времени.
И что, по-вашему, произойдет, когда в нашу бухгалтерию заглянет Комитет по контролю за разведкой конгресса США? Мы ведь не всегда расплачивались с НБА за использованное время. Оно вообще не включалось в наши расходы.
– Тем не менее мы вели учет спутникового времени и вложили его в бюджет следующего года.
– Конгресс все равно заявит, что мы живем не по средствам, – сказала Марта, – Они обязательно начнут докапываться, что да почему.
– Стоп! – воскликнул Столл и громко хлопнул в ладоши. – Эта угроза лишний раз доказывает, что нам следует горой стоять за Стивена. Порознь мы – мишени для нападок, вместе – единый фронт. Сила. Если мы заступимся за НБА, конгресс будет вынужден с нами считаться. Особенно если пойдут разговоры об угрозе национальной безопасности.
Марта посмотрела на Худа.
– На самом деле, Пол, многие конгрессмены с удовольствием развалили бы всю систему нашей безопасности. Знаете, какие разговоры пошли в конгрессе после того, как Майк Роджерс спас Японию от Северной Кореи? Мне рассказали об этом близкие друзья. Так вот некоторые политики заявляют; «До каких пор мы должны тратить деньги на защиту японцев от терроризма?» Другие высказывались помягче:
«Отличная работа, вот только почему вы узнали о заговоре так поздно?» То же самое говорят о взрыве тоннеля в Нью-Йорке. Мы нашли злоумышленника, но буквоеды с Холма тут же пожелали узнать, почему разведка не обезвредила его заранее. Нет, Мэт. Мы слишком глубоко просели, чтобы начинать раскачивать лодку.
– Ничего не надо раскачивать, – поморщился Столл. – Надо бросить тонущему спасательный жилет, – Спасательные жилеты очень скоро могут понадобиться нам самим.
Столл протестующе поднял руку, потом передумал и опустил ее.
– Значит, это все, что мы можем сделать для надежного и верного друга?
Оставим его в беде? Черт побери, Пол, выходит, то же самое ожидает нас всех?
– Слишком уж все запутано, – проворчал Худ.
– Дело действительно приняло серьезный оборот.
– Почему? Объясните в конце концов, какая разница откуда нам пришел чек?
– Речь не об этом. Руководству Оп-центра придется признать серьезные ошибки в организации работы. Столл перевел взгляд с Марты на Худа.
– Извините, Пол, но Марта здесь только потому, что Лоуэлла нет в городе.
Вы хотели знать мнение юриста, и она высказала свою точку зрения. Теперь хорошо бы услышать моральную оценку.
– По-вашему, следовать закону аморально? – Карие глаза Марты сверкнули.
– Вовсе нет, – возразил Столл. – Я стараюсь выбирать выражения. Я сказал, что вы высказали свою точку зрения как юрист.
– Моя моральная позиция ничем от нее не отличается, – отрезала Марта. – Промах допустил Стивен Вайенз, а не мы. Если мы попытаемся за него заступиться, журналисты станут рассматривать все наши последующие операции через увеличительное стекло. Чего ради мы должны рисковать?
– Потому что так поступают порядочные люди, – произнес Столл. – Я полагал, что должно существовать своего рода братство разведчиков. Уверен: если Пол или тем более вы, черная женщина...
– Афроамериканка, – жестко поправила Марта.
– ...будете настаивать на том, что добрые дела Вайенза намного перевешивают его ошибку с прогрессивным финансированием, люди прислушаются.
Господи, да ведь он ни цента не положил в свой карман!
– На его беду, – сказала Марта, – национальный долг пусть незначительно, но вырос. Финансовое творчество Вайенза пробило в бюджете дыру как минимум на восемьдесят миллионов долларов.
– Он взял эти деньги для пользы общего дела, – сквозь зубы процедил Столл, Худ задумчиво погладил пальцем огромную кружку. Дома жена позволяла пользоваться только кофейными чашечками из набора. Эта кружка принадлежала ему, и только ему. Он получил ее в подарок от знаменитого полузащитника Романа Габриэля после матча на кубок Лос-Анджелеса.
Оп-центр тоже принадлежал ему. Он был обязан обеспечить его работу. Стивен Вайенз оказал ему в этом деле огромную помощь, помогая Оп-центру спасать человеческие жизни и защищать другие народы. Теперь в беду попал сам Вайенз.
Имеет ли Худ право ставить под удар своих людей ради спасения Стивена Вайенза?
Словно прочитав мысли своего босса, Столл мрачно изрек:
– Я полагал, что Оп-центр должен заботиться о людях, отдающих ему свои силы и жизнь.
– Вопрос сложнее, чем это представляется вам обоим.
Марта раздраженно покрутила стопой. Это означало, что спор начал ее злить.
Она злилась на Худа и прочих людей из правительства, которые ставили под угрозу ее собственную карьеру.
– На кого из комитета по контролю мы можем рассчитывать? – спросил ее Худ, – Смотря в чем, – недовольно ответила она. – Считаете ли вы нашим другом сенатора Фоке?
Сенатор Барбара фоке вела активную борьбу с финансированием Оп-центра вплоть до того момента, когда Худ, находясь в Германии, раскрыл убийство ее дочери, совершенное много лет назад.
– На данный момент да, – ответил Худ. – Но, как правильно заметил Мэт, один человек – это мишень, двое – уже сила. На кого еще мы можем рассчитывать?
– Ни на кого, – проворчала Марта. – Из восьми членов комитета пятеро будут переизбраны, председатель Лэндвер настроен весьма решительно. Они пойдут на что угодно, лишь бы выглядеть чистенькими. В лепешку разобьются, чтобы продемонстрировать заботу о деньгах налогоплательщиков. Двоим сенаторам переизбрание не грозит. Это Бойд и Гриффин. И они оба крепко повязаны с Ларри Рэчлином.
Худ нахмурился. Директор ЦРУ Рэчлин никак не мог считаться другом Оп-центра. Он свято верил, что группа по разрешению кризисов отхватила солидный кусок от пирога, предназначавшегося его ведомству. И это при том, что в штате Оп-центра состояло всего семьдесят восемь сотрудников.
Оставалась Барбара Фоке, но и в отношении нее не могло быть полной уверенности. Никто не знал, как она поведет себя под давлением со стороны других членов комитета по контролю и прессы.
– Я выслушал достаточно веские доводы с обеих сторон, – произнес Худ. – Между тем есть одна вещь, о которой мы не имеем права забывать. Мы разведчики, хотим мы того или нет. Считаю, что нам следует принять вызов.
