– Товарищ министр, – начал звонивший. – Говорит генерал-майор Драгунов. Поднятые в воздух по вашей просьбе перехватчики не обнаружили никаких признаков самолета-нарушителя. Они нашли только солдат и пассажиров с поезда.
– В таком случае, диверсанты должны еще оставаться на месте, – сказал Догин.
– Больше того, – настаивал Драгунов, – маршал попросил проинформировать вас о том, что состав, отправленный из Владивостока, обнаружен на дне балки Оберная к востоку от Хабаровска.
– В каком он состоянии? – спросил Догин, наперед зная ответ. Будь прокляты Орлов и его команда!
– Состав взорван и полностью уничтожен, – ответил Драгунов.
Догин раскрыл рот, словно получив удар в солнечное сплетение. Прошло несколько мгновений, прежде чем он смог говорить.
– Я хочу переговорить с маршалом.
– К сожалению, – сказал Драгунов, – маршал Дайка в настоящий момент встречается с представителями президента Жанина. Освободится он не скоро. Товарищ министр, вы хотели ему что-то передать?
Догин молча покачал головой:
– Нет, генерал-майор. Никакого сообщения не будет.
– Очень хорошо, – сказал Драгунов. – До свидания.
Догин с силой хлопнул ладонью по рычажкам.
"Все кончено, – подумал он. – Абсолютно все". Все его планы, все мечты о возрожденном Советском Союзе. А когда Шович узнает о пропаже денег, с его жизнью тоже все будет кончено.
Догин убрал руку с рычажков. Услышав гудок, он позвонил помощнику и попросил его вызвать на связь Сергея Орлова.
"Или он тоже не пожелает со мной разговаривать? – гадал Догин. – Быть может, Советский Союз вернулся, но только не в том виде, к которому я стремился?"
Орлов ответил незамедлительно.
– Николай Александрович, я сам как раз собирался вам позвонить. В Эрмитаже произошла перестрелка. Полковник Росский находится в критическом состоянии, а одна из его оперативных сотрудниц Валентина Сапарова убита на месте.
– Кто преступник?..
– Английская шпионка, прибывшая из Хельсинки, – ответил Орлов. – Ей удалось затеряться в толпе митингующих рабочих и бежать. Сейчас ее разыскивает милиция. – Генерал помолчал. – Товарищ министр, вам уже известно насчет состава?
– Известно, – ответил Догин. – Скажите, Сергей, у вас нет никаких известий от вашего сына?
Орлов ответил голосом профессионального космонавта:
– Связь с теми, кто находился в поезде, отсутствует. Мне известно, что они покинули состав – но я не знаю, что с Никитой.
– Хочется верить, что с ним все в порядке, – уверенным тоном произнес Догин. – Какой бы кровавой ни была бойня – вспомните Сталинград, – двум-трем цветкам всегда удается уцелеть.
– Надеюсь, вы правы, – сказал Орлов.
Набрав полную грудь, Догин выпустил прерывистый выдох.
– Похоже, одной из жертв стану я. Я, генерал Косыгин, возможно, генерал Мавик – те, кто не отсиживался в тылу. Весь вопрос заключается только в том, кто доберется до нас первый: правительство, Шович или колумбийцы, снабдившие его деньгами.
– Вы можете обратиться к Жанину и попросить у него зашиты.
– От Шовича? – презрительно усмехнулся Догин. – В стране, где за сто американских долларов можно запросто нанять убийцу? Нет, Сергей. Мое будущее сгорело вместе с составом. Однако в этом есть доля иронии. Я терпеть не мог этого бандита Шовича и все то, что он олицетворял.
– В таком случае, Николай Александрович, почему вы с ним связались? Почему из-за вас пришлось страдать стольким людям?
– Не знаю, – ответил Догин. – Честное слово, не знаю. Генерал Косыгин убедил меня в том, что впоследствии мы сможем устранить Шовича, и мне хотелось в это верить... хотя, наверное, на самом деле я не верил в это ни минуты. – Он окинул взглядом старые карты на стене. – Я так хотел... вернуть то, что мы потеряли. Возвратить то время, когда Советский Союз говорил, а остальные государства прислушивались к его голосу, когда нашим науке, культуре и военной мощи завидовал весь мир. Теперь, оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что избранный мною путь оказался ошибочным.
– Николай Александрович, – сказал Орлов, – вернуть прошлое нельзя. Если бы вам даже удалось построить новый Союз, он все равно бы развалился. Когда я в прошлом месяце ездил на космодром в Казахстан, я видел на пусковых площадках птичий помет и перья, видел толстый слой пыли на обшивке ракет-носителей. И у меня тоже защемило сердце от желания вернуться в прошлое, в эпоху Гагарина, к тем временам, когда наши космические челноки "Бураны" готовы были дать нам возможность покорить космос. Однако никто не в силах повернуть вспять эволюцию, приводящую к исчезновению одних исторических реальностей и появлению других. Что произошло, то произошло, и обратной дороги нет.
– Возможно, вы правы, – задумчиво промолвил Догин. – Но в нашей природе заложено стремление сражаться до конца. Когда больной умирает, никто не спрашивает, насколько дорогое лекарство и опасно ли оно для жизни. Надо делать то, что считаешь нужным. И только когда больной умер и на смену эмоциям приходит трезвый рассудок, ты понимаешь, какой неподъемной была задача. – Он грустно усмехнулся. – И все же, Сергей... и все же, должен признаться, был момент, когда я поверил в успех.
– Если бы не американцы...
– Нет, – остановил его Догин, – не американцы, а всего один американец, агент ФБР в Токио, который своим выстрелом повредил самолет и вынудил нас перегрузить деньги в поезд. Только задумайтесь, Сергей, как унизительна эта мысль, что всего одной-единственной живой душе, пребывавшей в полном неведении о смысле происходящего, удалось изменить судьбы всего земного шара там, где потерпели неудачу сильные мира сего.
Теперь Догину дышалось легче. Ощущая странное умиротворение, он протянул руку и выдвинул правый верхний ящик стола.
– Сергей, надеюсь, вы и дальше будете руководить центром. России нужны такие люди, как вы. А ваш сын, когда вы с ним увидитесь... не будьте с ним чересчур строги. Мы стремились отвоевать то, что когда-то имели... а он хотел сам увидеть то, о чем до этого только читал в учебниках истории. И хотя методами мы, возможно, воспользовались сомнительными, в самой мечте не было ничего постыдного.
Положив трубку, Догин посмотрел на карту Советского Союза 1945 года. Не отрывая от нее взгляда, он приставил к виску дуло пистолета Макарова и нажал на спусковой крючок.
Глава 75
Вторник, 16.22, Санкт-Петербург
Генерал Орлов поймал себя на том, как странно, что все три человека, сыгравшие ключевые роли в событиях этого дня – министр Догин, Поль Худ и он сам, – все свои действия осуществляли, не выходя из собственных кабинетов, не видя солнечного света с самого возникновения кризиса.
