Будь он проклят, если позволит незваному пришельцу диктовать свои условия. Никита быстро вскинул автомат, собираясь пристрелить второго американца независимо от того, успеет тот выстрелить сам или нет. Однако в этот момент внезапно ожил раненый, лежавший в углу. Обвив ногами Никиту за пояс, он повалил его на спину и удерживал так до тех пор, пока второй, забравшись в кабину, его не разоружил. Никита попробовал было сцепиться с ним в схватке, но боль в ноге не позволяла ему даже просто стоять, не говоря уже о том, чтобы драться. Новоприбывший поставил Никите колено на грудь, прижимая его к полу, а каблуком другой ноги пихнул контроллер вверх, снова увеличивая скорость паровоза. Не убирая колена, он достал что-то вроде страховочного троса и привязал Никиту за щиколотку здоровой ноги к рукоятке двери чуть ниже окна. Российский офицер никак не мог дотянуться до рукоятки и освободиться, и второй раз за ночь ему стало стыдно.
"Эта парочка спокойно забралась на крышу и устроила ловушку, – с горечью подумал Никита. – А я шагнул в нее, словно безмозглый новичок!"
– Приносим свои извинения, лейтенант, – сказал по-английски второй американец, поднимая с лица очки.
К кабине приблизился третий. Окликнув тех, кто находился внутри, и получив ответ, он забрался через окно.
Новоприбывший при свете распахнутой топки принялся обрабатывать товарищу рану, а другой, судя по всему, старший группы, склонился над Никитой, осматривая его ногу. Воспользовавшись этим, Никита левой рукой стиснул рычаг, стараясь его поднять. Американский командир перехватил его запястье. Никита попытался было лягнуть его свободной ногой, но боль оказалась слишком сильной.
– За напрасные страдания медалей не дают, – сказал командир Никите.
Молодой лейтенант лежал, учащенно дыша. Командир отсоединил от ремня пустой мешочек из-под веревки, ножом отрезал завязки и туго перетянул ими окровавленную ногу Никиты чуть выше раны. Достав второй кусок страховочного троса, он связал Никите руки и прикрепил их к железному крюку на полу кабины.
– Через несколько минут мы покинем состав, – сказал он. – Вас мы возьмем с собой и проследим за тем, чтобы вам была оказана медицинская помощь.
Никита понятия не имел, о чем говорит американец, да ему это было все равно. Эти люди враги, и он любым способом должен помешать им осуществить задуманное.
Руки у него были связаны за спиной. Ногтем большого пальца Никита подцепил искусственный камень на перстне, какие носили все офицеры его полка. Перстень был сделан так, что камень легко вывалился из оправы. При этом из-под него вылезло острое лезвие длиной полдюйма. И этим лезвием Никита принялся незаметно перепиливать кожаный ремень.
Глава 65
Вторник, 16.27, Санкт-Петербург
Пробравшись сквозь толпу митингующих, Пегги и Джордж вошли в Эрмитаж и первым делом направились в туалеты, где переоделись в захваченную с собой одежду: джинсы западного образца, рубашки на пуговицах и американские кроссовки, излюбленную обувь русской молодежи. Убрав морскую форму в рюкзаки, они взялись за руки и по величественной парадной лестнице поднялись на первый этаж Малого Эрмитажа, где находится собрание произведений западноевропейского искусства.
Одна из жемчужин коллекции, полотно "Мадонна Конестабиле" кисти Рафаэля, написанное в 1502 году, получило название по городу в центральной Италии, который на протяжении нескольких столетий был ему домом
[24]
. Круглый холст, имеющий размеры семь на семь дюймов и заключенный в изящную позолоченную раму, изображает мадонну в голубом платье, сидящую с младенцем Иисусом на руках, на фоне зеленых холмов.
Пегги и Джордж подошли к месту встречи незадолго до назначенного срока. Пегги, делая вид, что изучает висящие на стенах картины, незаметно поглядывала на творение Рафаэля. Джордж, который не видел русского агента даже на фотографии, держал ее за руку, переводя взгляд с картины на картину. Ему было стыдно за то, что ощущение теплых пальцев Пегги в своей ладони доставляло ему такое удовольствие, так как это была не рука его жены. При мысли о том, какой смертельно опасной может быть эта рука, он словно почувствовал электрический импульс.
Ровно в 16.29 рука Пегги напряглась, хотя в ее походке внешне ничего не изменилось. Джордж перевел взгляд на "Мадонну" Рафаэля. Вдоль противоположной стены к полотну медленно приближался мужчина шести футов двух дюймов роста. Он был в свободных белых брюках, коричневых ботинках и голубой ветровке, под которой проступало разрастающееся брюшко. По мере того как русский подходил к картине, Пегги все сильнее сжимала Джорджу руку. Но в самый последний момент русский пересек зал и подошел к Рафаэлю справа, а не слева.
Пегги мягко потянула Джорджа за собой, увлекая его к двери. Теперь она держала его уже обеими руками, опираясь на него. При этом ее взгляд непрерывно скользил по залу, но медленно, а не мечась из стороны в сторону, что привлекло бы внимание. Все посетители находились в движении или стояли, разглядывая картины, за исключением невысокого мужчины в наглаженных коричневых брюках. Его угрюмое круглое лицо казалось здесь совсем не к месту – черная туча среди множества солнечных восторженных выражений...
Пегги остановилась перед "Святым семейством" Рафаэля и указала рукой на безбородого Иосифа и Деву Марию, словно обсуждая картину.
– Вон тот мужчина в коричневых брюках, похоже, следит за Волковым, – прошептала она.
– А я заметил только женщину, – шепотом ответил Джордж.
– Где?
– Она стоит в соседнем зале, – сказал он. – В том, где представлен Микеланджело. Читает путеводитель, лицом к этому залу.
Пегги, сделав вид, будто чихает, отвернулась от полотна. Она увидела женщину, которая стояла, устремив взгляд в брошюру, однако голова ее неподвижно застыла в неестественной позе. Судя по всему, женщина наблюдала за Волковым боковым зрением.
– Отличный улов, – похвалила Джорджа Пегги. – Вдвоем они прикрывают оба выхода. Но из этого еще не следует, что они вычислили нас.
– Быть может, именно поэтому они привели сюда Волкова, – предположил Джордж. – Его используют в качестве приманки. А он предупредил нас об этом.
Прошла минута, и Волков, взглянув на часы, направился прочь от картины. Круглолицый мужчина в коричневых брюках повернулся следом за ним, но женщина осталась стоять на месте. Ей по-прежнему был виден весь зал. Заметив ее действия, круглолицый мужчина тоже остановился.
– Что она высматривает? – высказала свое недоумение вслух Пегги, когда они с Джорджем перешли к следующему полотну.
– Быть может, наш приятель Ронаш сообщил наши приметы.
– Вполне возможно, – согласилась Пегги. – Давай разделимся и посмотрим, что будет.
