– Али хочет, чтобы мы сделали что-то, но король еще не принял решения, – сказал Адлер.
– Правительство Саудовской Аравии попытается установить контакт с Объединенной Исламской Республикой, – выразил свое мнение Васко. – Их первой реакцией будет попытка продолжить переговоры, попробовать обсудить отношения. Саудовская Аравия возьмет эту инициативу на себя. Полагаю, что Кувейт и другие страны Персидского залива позволят королевству говорить от их имени, но скоро и они свяжутся с нами, скорее всего по другим каналам.
– У нас хороший посол в Кувейте? – спросил президент.
– Уилл Бэч, – утвердительно кивнул Адлер. – Кадровый дипломат. Не страдает от избытка инициативы, зато работяга, знает язык и знаком с культурными традициями. У него много друзей среди членов королевской семьи. Неплохо разбирается в торговых отношениях между нашими странами. Он отлично проявил себя в качестве посредника во время переговоров между нашими деловыми кругами и правительством Кувейта.
– У него хороший заместитель, готовый в любой момент поддержать его, – добавил Васко. – Атташе тоже хорошо подготовленные, сотрудники разведывательных органов.
– Отлично, Берт. – Райан снял очки, которыми пользовался для чтения, и потер глаза. – А теперь скажи нам, что произойдет дальше.
– Перепугано все южное побережье Персидского залива. Для них это кошмар, который стал явью. Райан кивнул и перевел взгляд.
– Бен, запроси у ЦРУ оценку намерений Объединенной Исламской Республики. Свяжись с Робби и узнай у него, какие возможности есть в нашем распоряжении. Подключи к этому Бретано. Он хотел стать министром обороны, вот пусть и начинает думать не только на административные темы.
– У Лэнгли вряд ли есть шансы выяснить намерения ОИР, – напомнил Адлер. – Не их вина, но такова ситуация. – Так что оценка, представленная ЦРУ, будет включать ряд потенциальных вариантов, начиная с применения тактического ядерного оружия – в конце концов, не исключено, что Иран располагает им, – до Второго пришествия, а также три или четыре варианта между ними, причем каждый будет сопровождаться теоретическим разъяснением. Таким образом, как всегда, президенту придется делать выбор, и не исключено, что этот выбор окажется ошибочным. Тогда никто не будет виноват в этом, кроме него самого.
– Да, я знаю. Скотт, попробуй все-таки установить контакт с ОИР.
– Протянуть им оливковую ветвь?
– Совершенно верно, – согласился президент. – Какие мнения по поводу того, что им потребуется время, прежде чем они смогут приступить к радикальным действиям?
Он обвел глазами присутствующих и увидел, что они согласно кивают, но не все.
– Разрешите, господин президент? – послышался голос Васко.
– Слушаю, Берт. Между прочим, твое предсказание сбылось. Не совсем точно по времени, но ты все-таки оказался прав.
– Спасибо, господин президент. Когда вы говорите о времени, которое потребуется им, вы имеете в виду население, правда?
– Да, конечно, – согласился Райан. Укрепление позиций правительства означало, что населению нужно время, чтобы привыкнуть к новой системе правления и принять ее.
– Сэр, если вы посмотрите на население Ирака, которому нужно привыкнуть к новому режиму, сравните число иракцев с количеством людей, населяющих страны Персидского залива. Эти страны резко отличаются территорией и отдаленностью, но не численностью населения, – сказал Васко, имея в виду, что, хотя Саудовская Аравия превосходила размерами всю Америку к востоку от Миссисипи, ее население было меньше числа жителей Филадельфии с пригородами.
– Они не смогут быстро укрепить свою власть, – возразил Адлер.
– Кто знает? Все зависит от того, что вы имеете в виду под словом «быстро», господин секретарь.
– У Ирана слишком много внутренних трудностей, – начал Гудли.
Васко вспомнил, с каким одобрительным вниманием отнесся к нему президент, и решил воспользоваться предоставившейся возможностью.
– Не следует упускать из виду религиозные соображения, – предостерег он. – Это важный объединительный фактор, способный устранить или, по крайней мере, смягчить внутренние противоречия. Это видно по их флагу и по названию страны. Все любят победителей, а Дарейи уж точно одержал сейчас победу, не правда ли? И вот что еще.
– Что именно, Берт? – насторожился Адлер.
– Вы обратили внимание на флаг новой исламской республики? Звезды на нем кажутся слишком маленькими, – задумчиво произнес Васко.
– Ну и что? – послышался голос Гудли. Райан перевел взгляд на экран и диктора. За его спиной по-прежнему виднелся флаг и…
– Так вот, на флаге еще много места для других звезд.
* * *
Это был момент, о котором он постоянно мечтал, но осуществление такой мечты всегда лучше, чем размышления о ней, потому что теперь приветственные крики были настоящими и звучали не в его голове, а в ушах. Махмуд Хаджи Дарейи прилетел в Багдад перед рассветом, с восходом солнца вошел в центральную мечеть, снял при входе обувь и вымыл руки, потому что человек должен быть чист перед Аллахом. Он смиренно выслушал возгласы муэдзина, доносящиеся с минарета и призывающие правоверных к молитве. Сегодня люди не переворачивались на другой бок, стараясь прихватить еще часок сна, сегодня перед мечетью собралась огромная толпа, запрудившая несколько кварталов. Это было признанием благочестия, которое тронуло Дарейи до глубины души. Он не занимал какого-то особого места, но чувствовал неповторимость момента, и слезы текли по его темным морщинистым щекам. Его захлестнули чувства. Он выполнил первую заповедь пророка Мухаммеда – восстановил единство религии, сделал первый шаг в своем священном устремлении. Когда утренняя молитва закончилась и в наступившей благоговейной тишине Дарейи встал и вышел из мечети, там его узнали толпы правоверных, и к ужасу телохранителей он пошел по улице, приветствуя встречных, которые сначала оцепенели при виде главы бывшего враждебного государства, а потом их охватил необычайный восторг.
Здесь не было телевизионных камер, которые запечатлели бы это событие. Такой торжественный момент не должен быть осквернен рекламой, и хотя это было небезопасно, Дарейи не проявил страха. Прогулка в одиночку по улицам Багдада расскажет ему о многом, продемонстрирует силу его убеждений и обновленную веру этих людей, покажет ему, благословляет ли Аллах его священный поиск, потому что Дарейи был поистине скромным человеком и то, что он совершал, делалось не ради него самого, а во славу Аллаха. Иначе зачем, часто спрашивал себя аятолла, он выбрал для себя жизнь, полную опасностей и лишенную человеческих радостей? Скоро за ним уже шли десятки людей, потом кучка превратилась в толпу, а толпа – в человеческий поток. Люди, которых он никогда не встречал, стали его охранниками, расчищали ему путь через массу человеческих тел. В ушах гремели возгласы исступленного восторга, отчего старые и больные ноги несли его вперед. Тем временем взгляд Дарейи, ставший теперь безмятежным и спокойным, медленно перемещался с одного лица на другое, ожидая опасности, но встречал только радость, отражавшую его собственные чувства. Он приветствовал толпу, подобно тому как дедушка мог бы приветствовать своих потомков, без улыбки и сдержанно, принимая как должное любовь и уважение окружающих, обещая кротким взглядом дальнейшее величие мусульман, потому что за большими событиями последуют новые грандиозные свершения, а время для них было уже близко.
