Джек обнял ее, как младенца, – она уже вышла из этого возраста, но в сознании отца
навсегда останется маленькой девочкой – и направился с нею вверх по склону к дому. Там его ждала остальная семья. Телевизионные камеры запечатлели это событие, хотя ни одного репортера не подпустили к президенту ближе чем на пятьдесят ярдов. Агенты личной охраны президента были готовы применить оружие при малейшем намеке на угрозу жизни любого из членов Первой семьи; впервые на памяти корреспондентов, аккредитованных при Белом дома, агенты казались столь опасными.
– Мамочка! – Кэтлин повернулась в руках отца и протянула ручонки к матери, которая тут же взяла ее. Салли и маленький Джек тоже подошли к матери, оставив своего отца в одиночестве. Впрочем, одиночество президента длилось недолго.
– Как ты себя чувствуешь? – негромко спросил Арни ван Дамм.
– Пожалуй, уже лучше. – Лицо Джека было все еще пепельно-бледным, лишь усилием воли он заставил себя стоять. – Нам известно что-нибудь еще?
– Послушай, Джек, прежде всего всех вас нужно вывезти в безопасное место, понимаешь? Лучше всего в Кэмп-Дэвид. Там ты придешь в себя. В Кэмп-Дэвиде безопасность гарантирована. Это хорошее место для того, чтобы все вы смогли успокоиться.
Райан подумал о предложении главы своей администрации. Члены его семьи еще не бывали там, да и он сам приезжал в Кэмп-Дэвид лишь дважды, причем последний раз в тот кошмарный январский день несколько лет назад.
– Арни, у нас нет даже одежды…
– Мы займемся этим, – заверил президента ван Дамм. Президент кивнул.
– Тогда сделай это как можно быстрее.
Пока Кэти повела детей на второй этаж, Джек поспешно вернулся в Западное крыло. Через две минуты он оказался в ситуационном центре. Настроение там улучшилось. На смену страху и испугу пришла решимость.
– О'кей, – негромко произнес Райан. – Что нам известно?
– Это вы, господин президент? – донесся голос Мюррея из стоявшего на столе динамика.
– Да, Дэн. Говори, – коротко скомандовал «Фехтовальщик».
– Внутри детского сада в момент нападения находился один из наших людей. Вы знаете его. Это Пэт О'Дей, мой инспектор по особым поручениям. Его дочь – по-моему, Меган – тоже ходит в этот детский сад. Ему удалось застать врасплох тех двух террористов, которые прорвались внутрь, и он застрелил обоих. Агенты Секретной службы покончили с остальными – всего их было девять, двух застрелил Пэт и семерых – люди Андреа. Погибли пять агентов Секретной службы, а также миссис Даггетт. Слава Богу, что не пострадал никто из детей. Сейчас Прайс беседует с Пэтом. На месте нападения находятся десять моих агентов, они помогают с расследованием обстоятельств происшедшего. Кроме того, туда едут агенты Секретной службы.
– Кто руководит расследованием? – спросил президент.
– Нам приходится руководствоваться двумя законодательными актами. Нападение на тебя или на любого члена твоей семьи подпадает под юрисдикцию Секретной службы. Мы занимаемся расследованием террористических актов. Я решил дать Секретной службе ведущую роль в расследовании происшедшего, а мы окажем им всяческое содействие, – пообещал Мюррей. – Даю слово, что мы не допустим никакого соперничества. Я уже связался с Министерством юстиции. Мартин выделит нам одного из своих лучших юристов для координации следственной работы. У меня предложение, Джек, – добавил директор ФБР.
– Слушаю тебя, Дэн.
– Займись сейчас семьей. Нужно, чтобы они успокоились. Я знаю, что ты президент и должен исполнять свои обязанности, но в течение ближайшей пары дней стань просто человеком, ладно?
– Хороший совет, Джек, – заметил адмирал Джексон.
– Джефф? – повернулся Райан к агенту Раману. Все его друзья говорили одно и то же. По-видимому, они правы.
– Да, сэр?
– Давайте улетим отсюда как можно быстрее.
– Слушаюсь, господин президент. – Раман вышел из комнаты.
– Робби, как относительно того, чтобы вы с Сисси тоже отправились в Кэмп-Дэвид? Вас будет ждать вертолет.
– Как скажешь, дружище.
– О'кей, Дэн, – произнес Райан в микрофон. – Мы вылетаем в Кэмп-Дэвид. Держи меня в курсе дел.
– Непременно, – пообещал директор ФБР.
* * *
Они услышали о происшедшем по радио. Браун и Холбрук направлялись на север по шоссе № 287, чтобы выбраться на магистральное шоссе 90-Ист. Бетоновоз ехал неуклюже, словно перекормленный боров, и на поворотах из-за высокого центра тяжести приходилось соблюдать особую осторожность. Несмотря на специальную коробку передач, он медленно набирал скорость и после торможения успевал проехать еще немалое расстояние. Они надеялись, что, может быть, на магистральном шоссе удастся ехать быстрее. Зато у машины был приличный радиоприемник.
– Проклятье, – пробормотал Браун, регулируя настройку.
– Чертовы террористы напали на детей, – покачал головой Холбрук. – Нам нужно принять меры, чтобы во время нашей операции не оказалось вокруг детей, Эрни.
– Думаю, нам это удастся, Пит, если только пригоним на место этого неуклюжего кабана.
– Как ты думаешь, сколько времени нам понадобится?
– Дней пять, – пожал плечами Браун.
Бадрейн увидел, что Дарейи воспринял сообщение о неудачном нападении на детский сад достаточно спокойно, особенно если принять во внимание, что все террористы погибли.
– Извините меня, но я предостерегал вас, что…
– Знаю. Помню, – признался Махмуд Хаджи. – Вообще-то успех этой операции не был таким уж необходимым, конечно, при условии, что приняты все меры предосторожности… – При этих словах аятолла пристально посмотрел на своего гостя.
– У всех были поддельные документы. Ни на кого из них не заведено уголовного дела ни в одной из стран мира, насколько это мне известно. У них не было ничего, что могло бы связать их с нашей страной. Если бы одного из них захватили живым, ситуация могла бы измениться в худшую сторону, я предостерегал вас, но, судя по всему, все погибли.
Аятолла кивнул и произнес свою эпитафию:
– Да, это были правоверные и преданные солдаты джихада. Преданные чему? – подумал Бадрейн. Излишне религиозные политические деятели вообще-то нередко встречались в этой части мира, но было утомительно все время выслушивать их сентенции. Теперь, по мнению Дарейи, все девять террористов находились в раю. Бадрейн подумал, а действительно ли аятолла верит в это? Наверно, верит; наверно, он так убежден в этом, что считает, будто является земным выразителем воли Аллаха, или по крайней мере так часто повторял себе это, что пришел к выводу, что так оно и есть. Али знал, что можно убедить себя в чем угодно, стоит только повторять любую идею достаточно часто, и какими бы причинами она ни была вызвана первоначально – стремлением к политической выгоде, личной местью, жадностью или чем-либо иным, – после достаточного числа повторений она превращалась в религиозное убеждение, кристально чистое по своей сути, словно выраженное устами самого Пророка. Дарейи семьдесят два года, напомнил себе Бадрейн, за его плечами долгая жизнь, полная лишений и самопожертвования, сконцентрированная на единой цели, представляющая собой продолжение путешествия, начатого им в молодости, когда впереди сверкала святая манящая цель. Аятолла прошел большой путь, сейчас он находился очень далеко от его начала и так близко к концу. Теперь он видит цель настолько ясно, что причина уже давно забыта, верно? В том-то и ловушка для всех таких людей. Во всяком случае я думаю по-другому, заключил про себя Бадрейн. Никаких иллюзий – всего лишь дело, лишенное фанатизма и лицемерия.
