Поскольку власть террора недостаточна для защиты политического деятеля, используются также и пассивные меры предосторожности. Проблему убийства главы государства можно усложнить с помощью самых простых средств, особенно если это государство тоталитарное. Несколько рядов солдат, чтобы ограничить доступ. Большое число одинаковых автомобилей, в которых ездит политический деятель, – в данном случае до двадцати – лишает потенциального убийцу уверенности, в какой машине едет диктатор. Жизнь такого человека утомительна, и потому как для удобства, так и в целях дополнительной защиты появляется двойник, а то и два, которые приезжают в нужный момент и приветствуют толпу или выступают с речью, рискуя жизнью в обмен на безбедное существование.
Следующая задача – выбор телохранителей. Как найти истинно преданных людей в море ненависти? Наиболее простое решение состоит в том, чтобы взять телохранителя из большой семьи, затем обеспечить условия, при которых он будет полностью зависеть от жизни своего босса, и, наконец, так тесно связать его с охраной главы государства и вытекающими из нее последствиями, что смерть босса будет значить для него нечто гораздо большее, чем потеря высокооплачиваемой должности. То обстоятельство, что жизнь телохранителей неразрывно связана с жизнью того, кого они охраняют, является крайне эффективной мерой обеспечения их безусловной преданности.
Однако в действительности все гораздо проще. Человек является неуязвимым только потому, что его считают таковым, так что безопасность этого человека, подобно всем важным сторонам жизни, зависит от духовного состояния.
Однако силы, влияющие на человеческое поведение, тоже зависят от духовного состояния, и страх никогда не был самым сильным чувством. На протяжении всей истории человечества люди рисковали жизнью из-за любви, патриотизма, ради принципов, и вера в Бога влияла на их поведение гораздо сильнее страха. На этом и основывается прогресс.
Полковник рисковал своей жизнью столько раз, что даже не мог припомнить всех случаев, и делал это для того, чтобы привлечь к себе внимание, для того, чтобы его пригласили занять маленькое место в государственной машине, и затем подниматься внутри нее. Ему потребовалось немало времени, чтобы пробиться так близко к Усам – целых восемь лет. За эти годы он мучил и убивал мужчин, женщин и детей, глядя на их страдания пустыми безжалостными глазами. Он насиловал дочерей на глазах их отцов, матерей на глазах сыновей. Он совершил столько ужасных преступлений, что его грехов хватило бы на вечные муки сотне душ; для него это был единственный путь. Он пил спиртное в количествах, способных убедить неверных в том, что готов осквернить закон своей религии. И все это он делал во имя Аллаха, моля о прощении, в отчаянии убеждая себя, что так начертано в его судьбе, что, совершая такие поступки, он не испытывал от них ни малейшего удовлетворения, что, убивая, приносил в жертву жизни людей ради осуществления некоего великого плана, что они умерли бы в любом случае, а умирая таким образом от его руки, они служили Святому Делу. Он был вынужден верить всему этому, иначе просто сошел бы с ума – и был на грани безумия, несмотря на все заверения, до того момента, пока не миновал точку возврата, пока не оказался во власти навязчивой идеи и не стал тем, к чему стремился во всех отношениях, веря в одну только цель, надеясь, что сможет оказаться достаточно близко и пользоваться достаточным доверием, чтобы за секунду исполнить задание, после чего последует, наконец, благословенная смерть.
Полковник знал, что он превратился в того, кого он и все его окружение были приучены бояться больше всего на свете. Бесконечные лекции, тренировки и постоянное пьянство с друзьями неизменно заканчивались одним и тем же. Они говорили о своей задаче и связанной с нею опасности. Всякий раз речь заходила о страхе перед одиноким фанатичным убийцей, человеком, готовым отказаться от своей жизни, как от проигранной карты, терпеливым человеком, ждущим своего часа. Этого врага боялись все телохранители мира, все службы безопасности, пьяные или трезвые, на работе или на отдыхе, даже во сне. Это и было причиной всех испытаний, необходимых для того, чтобы охранять Усы. Чтобы стать членом его личной охраны, ты должен быть проклят Богом и людьми, только достигнув этой цели, ты поймешь, что это значит в действительности.
Усы и был человеком, которого он называл своей целью. Он не был даже человеком, этот ренегат перед лицом Аллаха, не задумываясь оскверняющий ислам, преступник такого масштаба, что заслуживал персональное место в аду, где был бы обречен на вечные муки. Издалека Усы выглядел могучим и непобедимым, но не вблизи. Его телохранители знали это, потому что они знали все. Они видели страхи и сомнения, мелочную жестокость, которую он вымещал на провинившихся. Полковник видел, как Усы убивал просто ради развлечения, может быть, просто чтобы убедиться, что сегодня его «браунинг» работает исправно. Он видел, как Усы, глядя в окно одного из своих белых «мерседесов», замечал молодую женщину, указывал на нее, отдавал команду и затем использовал несчастную одну ночь. Те из них, кому везло, возвращались домой обесчещенные, но одаренные деньгами. Те, кому везло меньше, плыли вниз по течению Евфрата с перерезанным горлом, причем часто Усы делал это сам, если сталкивался со слишком ревностной защитой добродетели. Но хотя он обладал огромной властью, хотя был умен и хитер, хотя был дьявольски жесток, он не был, нет, не был непобедим. И вот настало для него время предстать перед Аллахом.
Усы вышел из здания на огромную лестницу, сопровождаемый телохранителями, и поднял правую руку, приветствуя стоящую перед ним толпу. Народ, поспешно собравшийся на площади, ревел от восторга, питающего Усы подобно тому, как солнечный свет питает цветок. И тут в трех метрах позади полковник достал из кожаной кобуры свой автоматический пистолет, поднял его и сделал один выстрел – в затылок своей цели. Те, кто находились в толпе в первых рядах, видели, как пуля вырвалась из левого глаза диктатора и затем наступил один из тех моментов в истории, когда кажется, что земля перестала вращаться, сердца замерли и даже те, кто кричали о своей преданности уже мертвому человеку, запомнили только внезапно наступившую тишину.
Полковник даже не подумал о том, чтобы выстрелить еще раз. Он был искусным стрелком, вместе с товарищами почти ежедневно практиковался в тире, и его открытые пустые глаза видели, куда попала пуля. Он не повернулся и не сделал безнадежной попытки обороняться. Нет смысла убивать товарищей, вместе с которыми он пил и насиловал детей. О нем и так сейчас позаботятся. Он даже не улыбнулся, хотя было очень смешно:
Усы только что смотрел на площадь, полную народа, который он презирал за преклонение перед ним же, и тут же заглянул в лицо Аллаха, не понимая, что произошло. Эта мысль занимала полковника считанные секунды, пока его тело не дернулось от первой пули. Он не чувствовал боли. Все свое внимание он сосредоточил на цели, которая лежала теперь на плоских ступенях, заливая их кровью, которая ключом била из изуродованной головы. В тело полковника попали новые пули, и ему показалось странным, что он чувствует их, но не испытывает боли от того, что они вонзаются в его тело. В свои последние секунды он вознес молитву Аллаху, умоляя о прощении и понимании того, что все его преступления были совершены во имя Бога, милосердного и справедливого. До самого конца он слышал не звуки выстрелов, а крики толпы, еще не успевшей понять, что их вождь мертв.
