— Непросто. Сначала компьютер надо будет тщательно исследовать, чтобы убедиться в том, что никто за пределами здания не сможет электронными методами снимать с него информацию. По этому вопросу тебе надо будет связаться с начальством.
«Но только не сегодня,» — подумал Райан. Он уже успел на своем опыте убедиться, что бюрократия в Сенчури-Хаузе по крайней мере такая же неповоротливая, как и дома в Лэнгли, и после нескольких лет работы в частном секторе это приводило его в отчаяние. Ну хорошо, надо будет попробовать что-нибудь придумать, чтобы избавить Саймона от хорошей взбучки. Хоть премьер-министр Великобритании и дама, однако по части требовательности отцу Тиму из Джорджтауна до нее далеко.
Вернувшись с обеда из столовой на рабочее место, Олег Иванович взглянул правде в глаза. Сейчас ему предстоит определиться с тем, что сказать американцу из метро, и как.
Если это обычный сотрудник посольства, первую записку он должен был передать сотруднику ЦРУ — Зайцев знал, что среди американских дипломатов обязательно есть резидент, чья задача состоит в том, чтобы шпионить за Советским Союзом, точно так же, как КГБ шпионит за всем окружающим миром. Главный вопрос состоит в том, следят ли за этим американцем? А может быть, это «двойной» агент, перевербованный Вторым главным управлением, чья репутация способна напугать даже дьявола в преисподней? Или этот мнимый американец в действительности вообще просто сотрудник КГБ, «подсадная утка», на которую ловят крупную дичь?
Итак, Зайцеву первым делом необходимо было убедиться наверняка, что он имеет дело с настоящим американцем. Но как это сделать?
И вдруг Олега Ивановича осенило. Ну да, конечно! Вот то, что КГБ ни за что не сможет осуществить. Это убедит его в том, что он имеет дело именно с тем, с кем надо. Тут никакой фальши быть не может. Радуясь собственной находчивости, Зайцев зажег новую сигарету и углубился в разбор утренних сообщений, пришедших от вашингтонского резидента.
Испытывать положительные чувства в отношении Тони Принса было очень нелегко. Русские хорошо относились к московскому корреспонденту «Нью-Йорк таймс», а с точки зрения Эда Фоули, это говорило об изъянах в характере Принса.
— Итак, Эд, как тебе нравится твоя новая работа? — спросил Принс.
— Пока что вхожу в курс. Иметь дело с русской прессой очень интересно. Русские предсказуемые, вот только их предсказуемость совершенно непредсказуемая.
— Как может предсказуемость быть непредсказуемой? — криво усмехнулся корреспондент «Нью-Йорк таймс»?
— Ну, Тони, понимаешь, всегда знаешь наперед, что они скажут, но только никогда нельзя быть уверенным, как они это выразят.
«К тому же, если ты еще не заметил, половина из них — шпионы КГБ.»
Принс деланно рассмеялся, ощущая свое интеллектуальное превосходство. В Нью-Йорке Фоули не смог справиться даже с самой простой работой репортера, в то время как Принс своим расхваленным умением разбираться в самых сложных политических вопросах поднялся на одну из высших должностей в американской журналистике. У него хорошие контакты с советским руководством, и он старательно их поддерживает. Принс учтиво поддакивает, осуждая невоспитанное, хамское поведение нынешнего вашингтонского режима, и постоянно подчеркивает, что лично он не голосовал за этого проклятого актера, как и вся редакция в Нью-Йорке.
— Тебе уже приходилось встречаться с этим новым идеологом, Александровым? — спросил Эд.
— Пока что нет, но его хорошо знает один из тех, с кем я поддерживаю отношения. По его словам, это трезвый, рассудительный человек, выступает за мирное сосуществование. По сравнению с Сусловым, он больший либерал. А дела Красного Майка, насколько я слышал, совсем плохи.
— Я тоже это слышал, но чем именно болен Суслов, мне неизвестно.
— Он ведь диабетик, разве ты не знаешь? Вот почему наши врачи из Балтимора прилетали в Москву, чтобы лечить ему глаза. Диабетическая ре-ти-но-па-ти-я, — объяснил Принс, произнеся последнее слово раздельно, чтобы Фоули смог его понять.
— Надо будет поинтересоваться у посольского врача, что это такое, — заметил Фоули, делая заметку в записной книжке. — Итак, значит, ты полагаешь, что этот Александров — больший либерал?
Для Принса «либерал» было равносильно «отличному парню».
— Ну, сам я еще с ним не встречался, однако мои источники утверждают именно так. Кроме того, по их предположению, Суслову осталось жить лишь несколько месяцев.
— Вот как? Надо будет доложить об этом послу.
— И резиденту ЦРУ?
— А ты знаешь, кто он? — простодушно спросил Фоули. — Я не знаю.
Принс закатил глаза.
— Как кто — Рон Филдинг. Это же известно всем!
— Да нет же, — запротестовал Эд так решительно, как только позволяло его актерское дарование. — Рон Филдинг старший консул, а не разведчик!
Принс усмехнулся, рассуждая: «Ты никогда не отличался особой проницательностью, да?» Ему самому на Филдинга указали его русские знакомые, и он не сомневался, что они бы не стали лгать.
— Ну, разумеется, это лишь догадка, — продолжал журналист.
«А если бы ты подумал на меня, ты бы выпалил это без колебаний, да? — подумал Фоули. — Ах ты самоуверенный осел!»
— Полагаю, тебе известно, что у меня есть допуск к определенным секретам, но не к этому.
— Я знаю, кто знает наверняка, — ухмыльнулся Принс.
— Да, но только к послу я с таким вопросом не пойду, Тони. Он съест меня живьем.
— Эд, на самом деле назначение Фуллера было шагом чисто политическим. Лично я считаю, что этот пост должен занимать человек, разбирающийся в дипломатии, однако президент моего совета не спрашивал.
«И слава богу,» — мысленно отметил Фоули.
— Ну а Филдинг часто встречается с послом, да? — продолжал Принс.
— Старший консул работает напрямую с послом, Тони, и тебе это хорошо известно.
— Да. Очень удобно, ты не находишь? А ты сам как часто видишься с ним?
— Ты имеешь в виду, с Фуллером? Ну, как правило, раз в день, — ответил Фоули.
— Ну а Филдинг?
— Чаще. Раза два — три.
— Вот тебе и доказательство, — величественно заключил Принс. — Это говорит само за себя.
— По-моему, ты начитался книг про Джеймса Бонда, — насмешливо произнес Фоули. — Или про Матта Хелма
[46]
.
— Эд, открой глаза! — изящно рассердился Принс.
— Если этот Филдинг и есть главный шпион, то кто его подручные? Будь я проклят, если мне это известно.
