— Ну, они-то хорошо замаскированы, — признался Принс. — Да, у меня тоже нет никаких мыслей на этот счет.
— А жаль. Это самая увлекательная игра, в которую можно играть в посольстве: гадание, кто шпион.
— Тут я тебе ничем не могу помочь.
— С другой стороны, мне это все равно не нужно, — пожал плечами Фоули.
«Хорошему журналисту любопытство никогда не бывает лишним,» — подумал Принс.
— Значит, вот чем заняты твои мысли, — с милой, небрежной усмешкой произнес он вслух.
— Если честно, бессонницей я из-за этого не страдаю. Ладно, давай заключим договор.
— Давай, — согласился Принс. — Какой?
— Если услышишь чего-нибудь интересное, дай нам знать, хорошо?
— Ты сможешь прочитать об этом в «Нью-Йорк таймс», на первой странице, как правило, выше складки, — добавил журналист, давая Фоули понять, насколько важной фигурой является он, обладающим умением давать глубокий анализ политической ситуации.
— Ну, знаешь, в некоторых случаях посол желает узнавать новости первым. Он сам попросил меня переговорить с тобой, неофициально.
— Эд, это вопрос журналистской этики.
— Если я передам твои слова Эрни, тот совсем не обрадуется.
— Ну, ты работаешь на него. А я — нет.
— Но ты ведь американский гражданин, так?
— Не маши мне флагом, хорошо? — с опаской ответил Принс. — Ладно, если мне станет известно, что русские собираются нанести по нам ядерный удар, я обязательно дам тебе знать. Однако, как мне кажется, скорее мы сами совершим какую-нибудь глупость.
— Тони, просвети меня, что ты имеешь в виду?
— Все эти бредни о «центре мирового зла» как-то расходятся со словами Эйба Линкольна, ты не находишь?
— Ты хочешь сказать, наш президент ошибся? — уточнил Фоули, гадая, насколько еще низко сможет упасть в его глазах этот осел.
— Не волнуйся, я не забыл про ГУЛАГ. Но это осталось в прошлом. После смерти Сталина русские стали гораздо мягче, однако наша нынешняя администрация никак не может взять это в толк, понимаешь?
— Послушай, Тони, я здесь лишь рабочая пчелка. Посол обратился ко мне с простой просьбой. Насколько я понимаю, твой ответ отрицательный, да?
— Ты понимаешь совершенно правильно.
— Что ж, в таком случае не жди поздравительных открыток от Эрни Фуллера.
— Эд, в первую очередь мой долг — перед «Нью-Йорк таймс» и читателями. Точка.
— Ну хорошо, я все понял. Я должен был тебя спросить, — виновато произнес Фоули.
Ничего другого он от Принса и не ожидал. Эд сам предложил послу Фуллеру прощупать журналиста, и тот одобрил его затею.
— Я все понимаю, — великодушно ответил Принс, глядя на часы. — Извини, у меня встреча в здании Центрального комитета КПСС.
— Там будет что-нибудь такое, о чем я должен знать?
— Как я уже сказал, ты сможешь обо всем прочитать в очередном номере «Нью-Йорк таймс». Ее ведь передают по факсу через «Эрли берд» из Вашингтона, разве не так?
— Да, в конце концов она попадает и сюда.
— Что ж, послезавтра ты все и прочтешь, — посоветовал Принс, поднимаясь с места. — Так и передай Эрни.
— Хорошо, передам, — сказал Фоули, протягивая руку.
Затем он решил проводить Принса до лифта. По дороге обратно можно будет заглянуть в туалет и вымыть руки.
Следующий визит Фоули совершил к послу.
— Привет, Эд. Встречались с Принсом?
Фоули кивнул.
— Только что от него отвязался.
— Ну как, он клюнул на вашу приманку?
— Нет. Выплюнул ее мне в лицо.
Фуллер хитро усмехнулся.
— Что я вам говорил? Когда я был в вашем возрасте, у нас еще оставались патриотически настроенные журналисты, однако за последние несколько лет все они перевелись.
— Меня это нисколько не удивляет. Когда Тони только пришел в редакцию, он терпеть не мог полицейских. Однако своих чувств он не показывал, и те выкладывали ему все, как на духу. Этот ублюдок может умаслить кого угодно, если захочет.
— Вас он пытался окрутить?
— Нет, сэр. Я для этого слишком мелкая рыбешка.
— Что вы думаете относительно запроса из Вашингтона насчет папы римского? — спросил Фуллер, меняя предмет разговора.
— Я собираюсь попросить кое-кого прислушаться внимательнее, однако…
— Понимаю, Эд. Я не желаю знать, что именно вы собираетесь предпринять. Но если вам удастся что-нибудь разузнать, вы сможете поставить меня в известность?
— Все зависит, сэр, — ответил Фоули, тем самым давая понять: «Скорее всего, нет.»
Фуллер все понял.
— Хорошо. Есть еще что-нибудь?
— Принс что-то унюхал; это должно будет появиться в газетах послезавтра. Сейчас он уехал в Центральный комитет — по крайней мере, так он мне сказал. Принс подтверждает, что как только Красный Майк загнется, его место займет Александров. Он может знать только официальную позицию. Полагаю, тут мы можем ему верить. У Тони хорошие контакты с советской политической элитой, кроме того, это соответствует тому, что нам известно о Суслове из своих источников.
— Я лично никогда с ним не встречался. Что вы можете про него сказать?
— Он один из последних истинно верующих. Впрочем, Александров тут ему под стать. Он убежден в том, что нет бога, кроме Карла Маркса, а Ленин — пророк его, и в том, что советская экономическая система действительно функционирует.
— Вот как? Некоторые люди так ничему и не могут научиться.
— Да, сэр, это вы точно заметили. Таких осталось немного, но Леонид Ильич к ним не относится, как и его наиболее вероятный преемник Юрий Владимирович Андропов. Однако Александров — союзник Андропова. Сегодня вечером состоится заседание Политбюро.
— Когда мы сможем узнать, что именно будет на нем обсуждаться?
— Полагаю, через пару дней, — сказал Фоули.
«Но только как именно мы это сделаем, вам, сэр, знать не нужно,» — не стал добавлять он.
Однако в этом не было необходимости. Эрни Фуллер знал правила игры. Каждый американский посол перед отъездом в страну проходил тщательный инструктаж по поводу своего нового места работы. Перед тем, как Фуллер попал в Москву, ему хорошенько прочистили мозги в «Туманном дне» и в Лэнгли. По сути дела, американский посол в Москве являлся старшим сотрудником разведки, занимающимся Советским Союзом, и, на взгляд Фоули, дядюшка Эрни неплохо справлялся со своими обязанностями.
— Хорошо, если сможете, держите меня в курсе.
— Слушаюсь, сэр, — ответил резидент.
