– Думаю, нужно начать с того, чтобы ограничить действия этих проклятых «бэкфайеров», сэр.
– Этим сейчас занимаются. – В коротком ответе прозвучали одновременно уверенность и скепсис.
Наветренный пролив
К востоку, на острове Эспаньола, находилась Гаити, а к западу – Куба. С выключенными ходовыми огнями, с готовыми к действию, но бездействующими радиолокаторами корабли шли боевым ордером в сопровождении эсминцев и фрегатов. На направляющих пусковых установок, нацеленных влево, находились ракеты, а их расчеты сидели, полные напряжения, в своих кабинах с кондиционированным воздухом.
Они не ожидали неприятностей. Кастро тайно проинформировал американское правительство, что не принимает никакого участия в этом конфликте, испытывая раздражение от того, что Советы не сочли нужным сообщить ему о своих планах. С дипломатической точки зрения, однако, было важно для американской эскадры пройти у берегов Кубы под покровом ночи, чтобы кубинское правительство могло честно ответить, что им ничего не удалось обнаружить. В качестве жеста доброй воли Кастро сообщил американцам о советской подводной лодке, притаившейся во Флоридском проливе. Одно дело, когда тебя используют как марионетку, а вот втянуть твою страну, даже не предупредив об этом, – дело совсем другое.
Моряки, однако, даже не подозревали о столь высоких материях. Им было известно только то, что серьезной угрозы со стороны Кубы не ожидается. Как и к любым другим разведывательным сводкам, они отнеслись к этой информации с определенным недоверием, поэтому их вертолеты сбрасывали цепь гидроакустических буев, а радиолокаторы, действующие в пассивном режиме, прислушивались к пульсирующим сигналам, характерным для радаров, изготовленных в Советском Союзе. Впередсмотрящие, разместившиеся на высших точках кораблей, направляли неуклюжие приборы ночного видения на небо в поисках самолетов, пожелавших вести за ними визуальное наблюдение, что не представляло особой трудности. На скорости в двадцать пять узлов каждый корабль оставлял за собой пенный кильватерный след, светящийся в темноте, подобно неоновой рекламе.
Маалокс что-то больше не помогает, проворчал про себя капитан одного из фрегатов. Он сидел в командирском кресле в боевой рубке своего корабля. Слева от него находился прокладочный столик, перед ним (он сидел лицом к корме) молодой офицер, координирующий тактические действия, склонился над планшетом. Было известно, что кубинцы располагали свои реактивные установки береговой обороны вдоль побережья, словно старинные крепости. В любой момент радиолокаторы кораблей могли обнаружить рой приближающихся «вампиров». В передней части фрегата стояла изготовленная к "пуску реактивная установка с одной направляющей, а на верхней палубе надстройки трехдюймовое орудие и многоствольная двадцатимиллиметровая пушка. Все стволы были направлены в сторону далекого берега. Пить кофе, пожалуй, не следовало, решил он, но капитану нужно постоянно оставаться настороже. Теперь ему приходилось расплачиваться за выпитый кофе острой болью в желудке. Может быть, следует поговорить с фельдшером, подумал капитан, а потом выбросил эту мысль из головы. У него нет на это времени. В течение трех последних месяцев ему приходилось работать едва ли не круглые сутки, готовя корабль к выходу в море, проводя приемочные и ходовые испытания, все время что-то исправляя на фрегате. При этом он подгонял себя и свою команду, но прежде всего себя. Гордость не позволяла ему признаться даже самому себе, что он принял непосильную ношу.
Это произошло, когда капитан допил третью чашку кофе. Боль не покидала его и раньше, однако на этот раз приступ оказался неожиданным и сильным, словно удар ножа. Капитан согнулся, и его стошнило прямо на палубу боевой рубки. Подбежал матрос, вытер рвоту, и в полумраке рубки никто не заметил, что на палубе лужа крови. Капитан не мог покинуть боевую рубку в столь ответственный момент, несмотря на боль и внезапный озноб. Он решил в ближайшие несколько часов не пить кофе. Может быть, он все-таки посоветуется с фельдшером, как только появится такая возможность. Если она появится. В Норфолке их ожидала трехдневная стоянка. Там он сможет немного отдохнуть. Капитан знал, что нуждается в отдыхе. Усталость, накапливавшаяся на протяжении многих дней, теперь дала о себе знать. Капитан недоуменно покачал головой. Странно, утверждают, будто после приступа рвоты чувствуешь себя лучше.
Виргиния-Бич, штат Виргиния
Моррис обнаружил, что его дом пуст. Ну конечно, ведь он сам предложил жене съездить в Канзас и пожить там со своей семьей. Не имеет смысла жить здесь, где и ты и дети будете постоянно беспокоиться обо мне, сказал он. Теперь Моррис пожалел об этом. Сейчас ему нужно было тепло домашнего очага, ласковое прикосновение, хотелось увидеть детей. Едва войдя в дом, он подошел к телефону. Жена уже знала, что случилось с его кораблем, но не сказала детям. Понадобилось две минуты, чтобы заверить ее, что он действительно находится дома, живой и здоровый. Затем он поговорил с детьми и наконец понял, что вернуться домой его семья не сможет. Все авиалайнеры занимались военными перевозками, билеты на гражданские рейсы были закуплены до середины августа. Эд понимал, что нет, смысла просить жену ехать с детьми на автомобиле из Салинаса, где находился дом ее родителей, в Канзас-Сити и там ждать, не освободятся ли места на одном из рейсов. Прощание было тяжелым.
Однако ему предстояло еще более тяжелое испытание. Капитан третьего ранга Эдвард Моррис надел морской мундир и достал из бумажника список семей, которые ему нужно было посетить. Все они уже получили официальное уведомление, но одна из тяжелых обязанностей командира корабля ВМФ заключалась в том, что он должен лично побывать в каждой семье. Вдова его старшего помощника жила совсем рядом, всего в полумиле. Хороший парень, умел готовить мясо на вертеле, вспомнил Моррис. Сколько уик-эндов он провел у него во дворе, наблюдая, как шипят жарящиеся на угольях бифштексы? Что он скажет теперь его жене? Что скажет остальным вдовам? Детям?
Моррис подошел к своей машине, она словно насмехалась над ним своим номерным знаком – FF-1094. Редко кому приходится ездить в машине, постоянно напоминающей о постигшем его несчастье. Большинству везет – они оставляют все воспоминания позади. Включив двигатель, Моррис подумал, а сумеет ли он когда-нибудь спать без кошмарных сновидений, заставляющих его снова и снова переживать те ужасные минуты на мостике фрегата.
Исландия
Эдвардсу впервые удалось побить сержанта в том деле, которым тот так гордился. Несмотря на частые рассказы о своем рыбацком опыте, сержант после часа бесплодных усилий вернулся с пустыми руками и молча передал удочку лейтенанту. Спустя десять минут Эдвардсу удалось поймать четырехфунтовую форель. – Вот проклятье! – расстроенно развел руками Смит. Чтобы пройти последние десять километров, потребовалось одиннадцать часов. Им пришлось пересечь только одну дорогу, но на ней было оживленное движение. Каждые несколько минут к югу или северу проезжала автомашина. Русские пользовались этой проселочной, усыпанной гравием дорогой для переброски войск и припасов по суше в северную часть острова. Американцам пришлось просидеть шесть часов среди валунов на еще одном лавовом поле, ожидая удобного момента, чтобы перебежать через дорогу. Дважды они видели вертолет Ми-24, но оба раза издалека. Пеших патрулей они не заметили, и Эдварде пришел к выводу, что советские войска не в состоянии контролировать столь большой остров. Он достал русскую карту из планшета, снятого с убитого советского лейтенанта, и принялся расшифровывать нанесенные на ней знаки. Русские войска, увидел он, концентрировались по дуге от северного до южного побережья полуострова Рейкьявик. Эдварде передал эту информацию в Шотландию, потратив десять минут на объяснение знаков, которыми пользуются русские.
