Генерал знал, что нефтяное месторождение было намного более важным для его страны. Корабли уже пробивались через ледовые поля поздней весны, следуя за мощными ледоколами «Ямал» и «Россия». На кораблях было буровое оборудование, необходимое для того, чтобы начать экспериментальное бурение и позднее промышленное производство. Бондаренко хорошо знал об этом. Нефтяное месторождение не было нереальной мечтой. Это было спасением для экономики его страны, при котором огромное количество твёрдой валюты вольётся в Россию, деньги, необходимые для того, чтобы прорваться в двадцать первый век, чтобы платить рабочим, которые так долго и напряжённо трудились ради процветания страны, заслуживающей этого.
Задача Бондаренко заключалась в том, чтобы охранять это богатство. Тем временем солдаты армейского инженерного корпуса работали, не жалея сил, создавали оборудование гаваней, чтобы корабли с грузами могли выгрузить их на берег. Рассматривали вопрос об использовании боевых амфибий, с помощью которых российский флот мог выгружать доставленное оборудование, словно военное снаряжение.
Впрочем, от этого пришлось отказаться, потому что во многих случаях огромные машины были больше и тяжелее, чем боевые танки Российской армии, что удивило командующего Дальневосточным военным округом и произвело на него впечатление.
Одним из последствий всего этого стало отвлечение большинства инженерных подразделений войск Бондаренко для работы на различных проектах. У него осталось всего несколько инженерных батальонов, входивших в состав боевых частей. А ведь есть ещё немало областей, в которых можно использовать тяжёлое оборудование, ворчал генерал. На китайской границе были места, где два-три полка могли создать надёжные преграды против механизированных войск противника. Но они будут отчётливо видны с противоположной стороны границы и явно предназначены для использования против китайской армии, сообщили ему из Москвы. Впрочем, подобная угроза не беспокоила столичных боссов. Бондаренко продолжал сооружать препятствия, несмотря на то, что их можно будет использовать только против Народно-освободительной армии Китая, если эта армия захочет двинуться на север и освободить Россию.
О чем думают политики? – спрашивал себя Бондаренко. Даже в Америке политические деятели ничем не отличались от российских, говорили ему американские офицеры, с которыми ему доводилось встречаться. Политики не беспокоились о том, что делалось в действительности, их гораздо больше интересовало, как это выглядит. В этом смысле все политические деятели, независимо от их убеждений, казались коммунистами, – насмешливо подумал Бондаренко, – более заинтересованными в видимости, чем в действительности.
– Когда намечается завершение работ? – спросил генерал армии.
– Прогресс просто поразителен, – ответил полковник Алиев. – Дороги будут проложены через месяц или шесть недель, в зависимости от погоды. Завершающий этап займёт гораздо больше времени.
– Ты знаешь, что беспокоит меня?
– Что, товарищ генерал? – спросил начальник оперативного управления.
– Получается, что мы построили дороги для вторжения противника. Сейчас впервые создалась обстановка, при которой китайские войска смогут быстро пересечь границу и стремительно продвинуться к северному побережью Сибири. – До этого естественные препятствия – главным образом местность, густо поросшая лесом, – делали эту задачу настолько трудной, что она вообще казалась невыполнимой. А теперь туда проложена дорога, и возникла причина, из-за которой завоевание Сибири покажется таким заманчивым. Сибирь действительно была сокровищницей космических масштабов. «Настоящая сокровищница, – подумал Бондаренко. – А у меня ключи от неё». Он пошёл обратно к вертолёту, чтобы завершить облёт дороги, проложенной военными инженерами.
Глава 36
Донесения «Зорге»
Президент Райан проснулся ещё до шести утра. Секретная служба рекомендовала ему держать шторы задёрнутыми, закрывая, таким образом, окна от наблюдения снаружи, но Райану не хотелось спать в гробу, даже если это большой гроб. Вот почему, когда он просыпался так рано, как, например, в 3.53, он предпочитал видеть какой-нибудь свет за окнами, даже если это огни полицейской патрульной машины или одинокого такси. Годы шли, и он привык просыпаться рано. Это удивляло его. Мальчиком он любил просыпаться поздно, особенно по уикендам. А вот Кэти спала по-другому, подобно большинству врачей, и особенно большинству хирургов: они предпочитали вставать раньше и ехать в больницу, так что после операции у неё оставался целый день, в течение которого она могла наблюдать, как пациент или пациентка перенесли хирургическое вмешательство.
Этому он, может быть, научился от неё, и в ходе какого-то странного соревнования стал открывать глаза даже раньше. Или, может быть, это была недавно приобретённая привычка в этом проклятом месте, подумал Джек, вставая с кровати и направляясь в ванную комнату. Значит, ещё один проклятый день начался, подобно многим другим, слишком рано. «В чем дело, черт побери?» – задал себе вопрос президент. Почему он больше не нуждался во сне? Ведь сон был одним из тех крайне редких удовольствий, которые имелись у человека на земле, и всё, что ему хотелось, это всего лишь поспать немного дольше…
Но он не мог уснуть. «Скоро шесть утра», – подумал Джек, глядя в окно. Молочники уже встали, как и мальчики, разносящие газеты. Служащие почты были заняты в своих сортировочных комнатах, а в других местах люди, работавшие всю ночь, заканчивали рабочую смену. В их число входили многие из тех, кто трудился в Белом доме: агенты Секретной службы, обслуживающий персонал, ещё кое-какие люди, которых Райан узнавал, но не знал их имён, что смущало его. Это были его люди, в конце концов, и он должен знать все о них, по крайней мере знать их имена, чтобы поздороваться при встрече, – но их было слишком много. Затем, здесь находились люди в форме из Военного центра Белого дома, которые дополняли управление связи. Кроме того, здесь обреталась целая армия мужчин и женщин, единственным назначением которых было обслуживать Джона
[63]
Патрика Райана – и, обслуживая его, служить всей стране – по крайней мере в теории. Какого черта, подумал он, глядя в окно, за которым достаточно светло, чтобы различать все при естественном свете. Уличные фонари выключались по мере того, как их фотоэлектрические сенсоры говорили им, что солнце взошло. Джек надел свой старый халат, служивший ему ещё в Военно-морской академии, сунул ноги в шлёпанцы – он завёл их недавно, дома ходил босиком, но президент не должен ходить босиком перед агентами Секретной службы, верно? – и тихо вышел в коридор.
Около двери спальни находится, должно быть, или «жучок», или сенсор, реагирующий на движение, подумал Джек. Ему ни разу не удавалось застать кого-нибудь врасплох, когда он неожиданно выходил в коридор второго этажа. Всегда на него кто-то смотрел, и всякий раз происходило утреннее соревнование, целью которого было поздороваться с ним раньше других.
На этот раз первым оказался один из старших агентов Секретной службы, возглавляющий ночную смену. Андреа Прайс-О'Дей все ещё была дома в Мэриленде, уже, наверно, оделась и готова выйти на улицу – какие тяжёлые часы выпадали на долю людей, работавших ради него, напомнил себе Джек, – чтобы целый час ехать в Вашингтон. Если повезёт, она вернётся домой – когда? Сегодня вечером? Это зависело от его сегодняшнего расписания, и он не мог припомнить, что предстоит ему сегодня.
