Сейчас это ощущение не покидало его, когда он заглядывал глубоко в тёмные глаза Минг, пытаясь понять, о чём она думает. У неё были две забавные ямочки на щеках и, подумал Номури, очень приятная улыбка на этом в остальном ничем не примечательном лице.
– Это такая интересная страна, – сказал он. – Между прочим, вы очень хорошо говорите по-английски. – Она действительно неплохо владела английским языком, что было весьма удачно. Мандаринское наречие Номури нуждалось в значительной помощи, а ведь соблазнять женщин языком жестов очень трудно.
Довольная улыбка.
– Спасибо. Я посвящаю много времени английскому языку.
– Какие книги вы читаете? – спросил он с располагающей улыбкой.
– Любовные романы, Даниэллу Стил, Джудит Кранц. Америка предлагает женщинам гораздо больше возможностей, чем здесь.
– Америка тоже интересная страна, но излишне хаотичная, – сказал Номури. – По крайней мере, в этом обществе каждый знает своё место.
– Это верно, – кивнула Минг. – Здесь всем обеспечена безопасность и уверенность в завтрашнем дне, хотя иногда это кажется излишним. Даже птица в клетке хочет расправить крылья.
– Я скажу вам об одной вещи, которая здесь мне не нравится.
– Что это? – спросила Минг, ничуть не оскорблённая, что, по мнению Номури, было очень хорошим знаком. Может быть, он тоже купит один из романов Стил и прочитает его, чтобы узнать, что ей нравится.
– Вам следует одеваться по-другому. Ваша одежда не подчёркивает красоту. Женщины должны одеваться более привлекательно. В Японии много разнообразной одежды, и там вы можете одеваться по западной или восточной моде, как вам больше нравится.
Девушка хихикнула.
– Я согласилась бы только на нижнее бельё. Оно, наверное, так приятно для кожи. Впрочем, это не слишком социалистическая мысль, – сказала она, опуская на стол свою чашку. Подошёл официант, и с согласия Номури она заказала мао-тай, огненный местный ликёр. Официант быстро вернулся с двумя маленькими фарфоровыми чашечками и бутылкой, из которой он элегантным жестом налил ликёр. Офицер ЦРУ едва не задохнулся при первом глотке, огненная жидкость скатилась по пищеводу, но, несомненно, согрела желудок. Он заметил, что лицо Минг загорелось от ликёра, и ему на мгновение показалось, что ворота только что на секунду приоткрылись. Это впечатление тут же прошло… но, возможно, это было правильным направлением.
– Не все может быть социалистическим, – рассудительно произнёс Номури после второго крошечного глотка. – Этот ресторан является частным предприятием, не правда ли?
– О да. И пища здесь лучше, чем та, которую я готовлю. Я так и не овладела этим искусством.
– Неужели? Тогда, может быть, вы позволите мне когда-нибудь угостить вас пищей, которую приготовлю я, – предложил Чёт.
– О?
– Конечно. – Он улыбнулся. – Я могу готовить пищу по-американски, да и к тому же могу покупать продукты в закрытом магазине, чтобы получить необходимые ингредиенты. – Не то чтобы ингредиенты годились на что-нибудь, когда их присылают издалека, но они всё равно лучше, чем те отбросы, которые продают на общественных рынках, а ужин с хорошим стейком будет, вероятно, чем-то, чего она никогда ещё не пробовала. «Сможет ли он отнести на счёт ЦРУ покупку нескольких бифштексов из Кобе? – подумал Номури. – Сможет, наверно. Счётчики бобов в Лэнгли не будут беспокоить оперативников до такой степени».
– Неужели?
– Конечно. Есть свои преимущества в том, что ты иностранный варвар, – произнёс он с хитрой улыбкой. Хихикающий ответ девушки был именно тем, что он ожидал, подумал Номури. Отлично.
Он сделал ещё один осторожный глоток этого ракетного топлива. Она только что сказала ему, что хотела бы носить. Разумно для такого климата. Нижнее бельё будет не только удобным, но и незаметным для окружающих.
– Итак, что ещё ты хочешь рассказать о себе? – спросил он.
– Мне нечего рассказывать. Моя работа недостойна полученного образования, но у неё есть престиж… ну, по политическим причинам. Я – отлично подготовленная секретарша. Мой работодатель – положим, официально считается, что я государственная служащая, как и большинство секретарш, но фактически я работаю на своего министра, словно он в капиталистическом секторе и платит мне из своего кармана. – Она пожала плечами. – Думаю, что так было всегда. Я вижу и слышу много интересных вещей.
«Только не вздумай сейчас спрашивать о них, – подумал Номури. – Позже – да, конечно, но не сейчас».
– Меня все это мало интересует, промышленные секреты и тому подобное. А-а, – презрительно фыркнул он. – Лучше оставлять такие вещи на своём официальном столе. Нет, Минг, расскажи мне о себе.
– И здесь нечего рассказывать. Мне двадцать четыре года. Я получила хорошее образование. Полагаю, мне повезло, что я осталась жива. Ты ведь знаешь, что здесь делают со многими новорождёнными девочками…
Номури кивнул.
– Да, я слышал об этом. Это отвратительно, – согласился он с ней.
Происходящее было не только отвратительно, а просто чудовищно. Ходили многочисленные слухи о том, что отец бросал девочку-младенца в колодец, надеясь, что в следующий раз жена родит ему сына. Ситуация «один ребёнок в семье» была почти законом в Китайской Народной Республике, и, подобно большинству законов в коммунистическом государстве, он безжалостно приводился в исполнение. Допускалось вынашивание «неразрешённого» ребёнка, но когда его головка появлялась, в самый момент рождения, врач или медсестра брали шприц с формальдегидом и впрыскивали ядовитое вещество в верхушку мягкой головки почти родившегося ребёнка, лишая его жизни в то же самое мгновение, когда она начиналась. Это не было актом, о котором правительство КНР говорило как о государственной политике, но фактически являлось политикой, проводимой государством. Единственная сестра Номури, Эллис, была врачом, гинекологом-акушером, окончила Калифорнийский университет в южном Лос-Анджелесе. Он знал, что его сестра скорее примет яд сама, но не позволит совершить такой варварский акт по отношению к ребёнку или застрелит из пистолета того, кто потребует, чтобы она согласилась на такой шаг. Но даже при таких законах каким-то образом рождались «лишние» девочки, их часто бросали или отдавали в чужие семьи, главным образом европейцам, потому что они не были нужны самим китайцам. Если бы такое осуществлялось по отношению к евреям, это называли бы геноцидом, но в Китае было слишком много китайцев. При доведении до крайности такая политика могла бы привести к уничтожению нации, но здесь это называлось контролем над рождаемостью.
– Придёт время, Минг, и китайская культура снова признает ценность женщин. Я в этом не сомневаюсь.
– Надеюсь, что ты прав, – согласилась она. – А как обращаются с женщинами в Японии?
Номури позволил себе засмеяться.
– По-настоящему вопрос заключается в том, насколько хорошо они обращаются с нами и как японские женщины позволяют нам обращаться с ними!
