И всё же теперь он занимался важными делами, и это приносило определённое удовлетворение. Но только после того, как покончишь со всякими хозяйственными глупостями, которые сопровождают важные дела. Что поделать... Чистая рубашка. Выбрать галстук и завязать узел. Надеть пиджак. Выйти за дверь. По крайней мере, у него был клёвый автомобиль, чтобы ездить на работу. Он мог бы завести и другой. Допустим, с откидным верхом. Лето прибывало, и было бы самое то кататься, чтобы ветер развевал волосы. До тех пор, пока какому-нибудь пидору не придёт в башку срезать ножом матерчатый верх. После этого придётся звонить в страховую компанию, и автомобиль на три дня исчезнет в мастерской. Когда доходит до таких вот дел, взросление кажется точно тем же самым, что поход в торговый центр за нижним бельём. Никто без него не обходится, хотя единственное, на что оно пригодно, – чтобы его снять.
Поездки на работу скоро станут столь же обычными, как дорога в школу, кроме того, больше не приходится переживать по поводу экзаменов. Минус только один: если он провалит порученное дело, то лишится работы, и эта чёрная метка будет преследовать его гораздо дольше, чем "F" по социологии
[43]
. Поэтому он совершенно не хотел провалить задание. Проблема его нынешней работы состояла в том, что каждый день здесь тратился на обучение, а не на приложение уже имеющихся знаний. Самая большая ложь о колледже заключалась в том, что там якобы учили тому, что ты должен усвоить, чтобы нормально жить дальше. Может быть, здесь и крылась доля истины. Только, пожалуй, она не относилась к его папе... и к маме тоже – чёрт возьми, она постоянно читает свои медицинские журналы, чтобы знать все новости. И не только американские журналы, но и английские, и французские, так как очень неплохо владела французским языком и утверждала, что во Франции очень хорошие доктора. Лучше, чем их политики, хотя, с другой стороны, любой, кто стал бы судить об Америке по её политическим лидерам, скорее всего, должен был бы подумать, что США – это страна придурков. По крайней мере, после того, как его папа покинул Белый дом.
Он снова включил Эн-пи-ар. Это была его любимая станция новостей, избегавшая непрерывной передачи современной популярной музыки. Он рос, слушая игру мамы на фортепьяно – главным образом, Баха и его современников, – хотя она могла, отдавая необходимую дань современности, сыграть и что-нибудь из произведений малыша Джона Вильямса, невзирая даже на то, что он писал в основном для духовых, а не для клавишных инструментов.
Очередной террорист-смертник в Израиле. Проклятье, какие усилия приложил его папа, пытаясь утихомирить их, но несмотря на все меры, поддержанные даже израильтянами, все осталось на прежних местах. Евреи и мусульмане просто не могли жить бок о бок. Его папа и принц Али бен-Султан говорили на эту тему при каждой встрече. Больно было даже видеть, до какой степени она расстраивала их обоих. Принц не стоял в череде претендентов на престол своей страны – что, возможно, следовало считать удачей, думал Джек, поскольку быть королём, наверно, ещё хуже, чем быть президентом, – но неизменно оставался важной персоной, к его словам внимательно прислушивались короли... как правило... а из этого следовало...
Уда бен-Сали. Сегодня утром он должен получить о нём ещё какие-нибудь новости. Вчерашний перехват информации британской СИС; спасибо говнюкам из ЦРУ. Говнюки из ЦРУ? – переспросил сам себя Джек. Его родной отец много лет проработал там, безупречно и достойно выполнял свои обязанности вплоть до того момента, когда его карьера резко пошла вверх. И он много раз говорил своим детям, что нельзя верить кинофильмам о разведчиках. Джек-младший задавал ему множество вопросов, на которые получал главным образом неудовлетворительные ответы, зато теперь сам познавал на деле, что представляет собой это занятие. В первую очередь, оно оказалось скучным. Больше всего оно походило на работу бухгалтера. Ещё можно было сравнить себя с кошкой, пытающейся ловить мышей в парке юрского периода, хотя перед кошкой у него было по крайней мере одно преимущество: он не мог попасться на глаза крупным хищникам. О существовании Кампуса никто не знал, и пока это положение сохранялось, все здешние работники оставались в безопасности. Это, с одной стороны, успокаивало, но, с другой стороны, ещё больше усиливало ощущение скуки. Джек был ещё достаточно молод, чтобы с удовольствием воспринимать волнение.
Сейчас свернуть налево с 29-й автострады, а там до Кампуса рукой подать. Заехать на обычное место на стоянке. Улыбнуться и помахать рукой охраннику и подняться в свой кабинет. Только тут Джек понял, что благополучно проехал мимо всех «Макдоналдсов». Пришлось заглянуть в местный буфет, взять с прилавка пару датских пирожных и выпить чашку кофе. Наскоро проглотив завтрак, он добрался наконец до своего закутка. Можно было включить компьютер и приступить к работе.
– Доброе утро, Уда, – вслух произнёс Джек-младший, глядя на экран компьютера. – Что ты ещё успел натворить? – Часы в нижнем правом углу экрана показывали 8.25. Это значило, что в финансовом районе Лондона уже хорошо перевалило за полдень. Офис бен-Сали находился в здании страховой компании «Ллойд», которое Джек хорошо помнил по предыдущим посещениям того берега Атлантического пруда. Оно походило на застеклённый нефтеперерабатывающий завод. Чрезвычайно фешенебельное место и достойные, столь же богатые соседи. В досье не упоминалось, на каком этаже располагался офис, к тому же Джеку никогда не приходилось бывать в этом здании. Страхование. По-видимому, самая скучная работа из всех, какие только существуют в мире: сидеть и ждать, пока не сгорит какой-нибудь дом. Так, вчера Уда сделал несколько телефонных звонков, один из них... Ага! «Это имя мне откуда-то знакомо, – сообщил монитору Райан-младший. – Оно принадлежало одному столь же богатому парню с Ближнего Востока, который тоже, как было хорошо известно, не упускал случая залезть на детской площадке не в ту песочницу и поиграть с плохими мальчиками, почему и состоял под наблюдением британской Службы безопасности. Ну, и о чём же они говорили?»
Имелась даже расшифровка записи разговора. Он вёлся по-арабски, и перевод... судя по переводу, разговор был столь же безобиден, как если бы чья-то жена позвонила добродетельному мужу, чтобы попросить его купить по дороге со службы молока. И в репликах не имелось ни малейшего следа возбуждения, которое могло бы что-то выдать. Подозрение мог вызвать разве что вопрос Уды: «Вы уверены?» Такие слова не говорят жене в ответ на просьбу зайти в магазин по пути домой.
«Интонация указывает на существование скрытого подтекста», – скромно подчеркнул в сноске британский аналитик.
В тот же день ближе к вечеру Уда покинул свой офис, не дожидаясь конца рабочего времени, оправился в ещё один паб и встретился там с тем самым парнем, с которым говорил по телефону. Значит ли это, что беседа была не столь невинна, какой показалась на первый взгляд? Но, увы, бриттам не удалось подслушать разговор в кабинке паба, не удалось понять, присутствовало ли в телефонном разговоре указание на место и время встречи... сам же Уда провёл в этом пабе не так уж много времени.
