— Собери сам — ответила Кэти, смеясь. — Милый, я это сказала в прошлом году.
— Отвёртку, — сказал Джек, протягивая руку. Кэти сунула в ладонь отвёртку — как хирургический инструмент. Они сидели на ковре среди разбросанных повсюду игрушек — часть из них уже была собрана, другую ещё только предстояло собрать.
— Давай я буду собирать, — сказала Кэти, увидев, что Джек изрядно уже измучался.
— Это мужская работа, — ответил он и отхлебнул шампанского.
— Ты типичный шовинист, презирающий женщин! Без меня ты не кончишь и к Пасхе.
Она была права. Собирать все это, даже и в подпитии, — несложно. Сложность была в его руке. С одной рукой, да ещё поддавши, — это… Проклятые шурупы не входили куда им было положено, и вообще инструкция могла бы быть и попроще составлена!
— Зачем куклам дом? — жалобно спросил Джек.
— Да, быть шовинистом трудно. Трудно обходиться без женщин. Вы ведь ничего не понимаете, — сочувственно сказал Кэти. — Мужчинам большего, нежели бейсбольные клюшки, не дано, благо клюшка — игрушка примитивная, из одного куска сделанная.
— Ну тогда хотя бы выпей ещё стакан.
— Стакан в неделю — мой предел. И я уже его достигла.
— А мне пришлось выпить всё остальное.
— Это ты ведь купил бутылку. И большую при этом.
Райан повернулся спиной к дому для куклы по имени Барби. Ему казалось, что он помнил, когда именно эта треклятая Барби появилась в продаже — довольно примитивное существо, но все девочки от неё без ума. Ему тогда и в голову не приходило, что однажды у него тоже будет дочь. «Чего только не сделаешь для ребёнка, — сказал он сам себе, усмехаясь. — Конечно, и себе в удовольствие тоже. Завтра все это станет всего лишь забавным воспоминанием, как и прошлогодняя рождественская ночь, когда я вот этой самой отвёрткой чуть не проткнул себе ладонь». Если он не призовёт на помощь жену, подумал он, ему не кончить до следующего Рождества. Он вздохнул и, подавив гордость, сказал:
— На помощь!
Кэти взглянула на часы.
— Для этого тебе потребовалось на сорок минут больше, чем я предполагала.
— С годами, видно, труднее стал соображать.
— Бедняжке пришлось выдуть все шампанское, — она поцеловала его в лоб. — Отвёртку.
Он протянул ей отвёртку. Кэти окинула глазом чертёж.
— Не мудрено… Тут же нужен длинный винт, а не короткий.
— Я всё время забываю, что женился на первоклассном механике. На хорошеньком, умненьком и крайне симпатичном механике, — он провёл пальцем по её шее.
— Вот это уже лучше.
— Который куда лучше управляется с инструментами, чем я, однорукий.
Она обернулась к нему с улыбкой.
— Дай мне ещё один винт, и я тебя прощу.
— Ты не думаешь, что сперва надо достроить кукольный дом?
— Винт, черт побери!
Он протянул ей винт.
— У тебя мозги работают лишь в одном направлении, — сказала она, — но я все равно, так и быть, прощу тебя.
— Спасибо. Если бы это не сработало, у меня все равно было ещё кое-что запланировано.
— Ого, неужели Санта Клаус что-то и для меня принёс?
— Я не уверен. Надо будет проверить.
— Ты не так уж и плохо справился, принимая во внимание… — сказала она, привинчивая оранжевую крышу. — Ну вот, все, кажется.
— Спасибо за помощь, детка, — сказал Джек.
— Рассказывала я тебе… Нет, не рассказывала. Одна фрейлина, графиня… Ну, прямо из «Унесённых ветром», — хохотнула Кэти. Этим эпитетом она обозначала женщин, от которых нет никакой пользы. — Она спросила меня, вышиваю ли я по канве.
«Таких вопросов нельзя задавать моей жене», — ухмыльнулся Джек.
— Ну, и что ты ей ответила?
— Вышиваю, но только на глазных яблоках.
— И, конечно, с такой же, как сейчас, милой и дерзкой улыбкой… Надеюсь, хотя бы не за столом ты её поддела?
— Джек! Ты же меня знаешь. Она была вполне мила и хорошо играла на рояле.
— Так же хорошо, как ты?
— Нет, — улыбнулась Кэти.
Ухватив её за кончик носа, он продекламировал:
— Каролина Райан, доктор, женщина свободных нравов, хирург-офтальмолог, пианистка с мировой известностью, жена и мать, спуску никому не даёт.
— Кроме мужа.
— Когда это я в последний раз тягался с тобой?
— Но мы не соревнуемся. У нас с тобой любовь, — она прижалась к нему.
— Это верно, — сказал он, целуя её. — Многие ли, по-твоему, способны пребывать в любви после стольких, как у нас, лет семейной жизни?
— Не многие, а только везунчики вроде тебя, старый ты болтун. Подумаешь: «После стольких лет семейной жизни». И не стыдно?
Поцеловав её, он встал с пола. С оглядкой миновав всю груду игрушек, он извлёк из-под ёлки маленькую коробочку, завёрнутую в зелёную бумагу. Снова усевшись возле жены, он бросил коробку ей на колени.
— С Рождеством, Кэти.
Она набросилась на подарок с нетерпением ребёнка и разорвала обёртку. Там оказалась бархатная коробочка, а в ней золотое ожерелье — судя по всему, из дорогих. Джек затаил дыхание. Он не был силён в умении выбрать подарок. Но тут ему помогала Сисси Джексон.
— Да, — сказала она восхищённо. — В бассейне я буду его снимать.
— Давай я застегну, — Джек с лёгкостью справился с замочком одной рукой.
— Ты, я вижу, тренировался… Чтобы самому надеть мне его на шею, да?
— Целую неделю. На работе.
— Оно просто великолепно, Джек! — воскликнула Кэти и поцеловала его.
— Оно попалось мне на глаза случайно, — соврал он. На самом деле он искал его не меньше девяти часов и обошёл семь магазинов.
— Джек, а я с подарком оказалась не на уровне…
— Брось. Ты мой самый лучший подарок.
— Ты сентиментальный чудак, прямо из какой-то старой книжки. Но я не возражаю.
— Так тебе оно нравится"? — осторожно спросил он.
— Ты тупица! Я от него без ума!
Они снова поцеловались. Родителей Джек потерял, сестра его жила в Сиэтле, прочие родичи — в Чикаго. Все, что он любил, было сосредоточено здесь, в этом доме: жена, ребёнок и ещё один, будущий. Ему удалось обрадовать жену на Рождество, — значит, в их семейной летописи этот год будет значиться как счастливый.
* * *
Примерно в то время, когда Райан принялся за сборку кукольного дома, четыре одинаковых голубых фургона выехали — с интервалом в пять минут — из ворот брикстонской тюрьмы. Все четыре полчаса кружили по окраинным улицам Лондона, а двое полицейских — в каждом из них — не отрывали глаз от маленького окошечка сзади, высматривая, не пристроится ли к ним какая-нибудь машина.
