– А это что? – спросил Лаваль, обращаясь к экрану. На нем появился громкий шум низкой частоты по пеленгу три-ноль-пять. – Похоже на взрыв, но очень далеко, сигнал поступил не по прямой, а через зону схождения. – Звук, прошедший по зоне схождения, означал, что расстояние до его источника значительное, больше тридцати миль.
Кеннеди почувствовал, как при этих словах кровь похолодела у него в жилах. Он просунул голову в боевую рубку.
– Где находятся «Шарлотт» и вторая японская подлодка?
– К северо-западу от нас, сэр, миль шестьдесят или семьдесят.
– Самый полный вперед! – Приказ вырвался у него автоматически. Кеннеди даже сам не знал, почему отдал его.
– Самый полный вперед, есть, сэр, – отозвался рулевой, передвигая ручку машинного телеграфа. Учения всегда так интересны, подумал он. Еще до того, как последовал ответ из машинного отделения, шкипер снова схватил трубку телефона:
– Отсек пятидюймовок, пускайте две, пуск!
Ультразвуковые импульсы, испускаемые системой наведения торпеды, не слышны для человеческого уха. Но Кеннеди знал, что по его субмарине хлещут энергетические импульсы, отражающиеся от пустоты внутри, потому что акустические волны останавливаются на границе между стальным бортом и воздухом, отражаясь обратно к их источнику.
Такого не может быть, иначе остальные тоже заметили бы это. Он оглянулся вокруг. Команда заняла места по боевому расписанию. Все водонепроницаемые двери были закрыты и задраены, как и полагается во время боевых действий. «Курушио» выпустил учебную торпеду, ничем не отличающуюся от настоящей, за исключением того, что боеголовка в ней заменена на отсек с приборами. Кроме того, учебные торпеды никогда не поражают цели и отворачивают от нее в последнее мгновение, потому что удар одного металлического предмета о другой может причинить повреждения и приходится тратить немало средств, чтобы исправить их.
– Она по-прежнему следует за нами, сэр.
Но ведь эта торпеда прошла прямо через завихрение…
– Аварийное погружение! – скомандовал Кеннеди, зная, что уже слишком поздно.
Атомная субмарина ВМС США опустила форштевень под углом двадцать градусов и устремилась в глубину, опять перейдя рубеж тридцати узлов с новым ускорением. Отсек с пусковым устройством выпустил очередную приманку. Увеличившаяся скорость мешала работе гидроакустических датчиков, но на экране было отчетливо видно, что торпеда снова промчалась сквозь поток пузырьков, создающих ложную цель, и продолжила преследование.
– Расстояние меньше пятисот метров, – сообщил офицер группы слежения. Один из матросов, входящих в ее состав, обратил внимание на бледное лицо капитана и не смог понять причину. Ну что ж, никто не любит проигрывать, даже во время учений.
Кеннеди подумал о продолжении маневров, после того как «Эшвилл» снова нырнул под слой термоклина. Слишком поздно. Торпеда легко опережает его, и все предыдущие попытки сбить ее со следа потерпели неудачу. Он не знал, что еще предпринять, у него просто не было времени подумать об этом.
– Господи! – Лаваль снял наушники. Торпеда поравнялась с буксируемой пассивной антенной, и шум, издаваемый винтами, выходил далеко за пределы рамок дисплея. – Сейчас она отвернет в сторону…
Капитан стоял, бессильно глядя перед собой. Может быть, он сошел с ума? Неужели только одному ему кажется, что…
В последнее мгновение акустик первого класса Лаваль посмотрел в сторону кормы на своего командира и успел лишь воскликнуть:
– Сэр, она не отвернула!
21. Гриф – синий
Раннее утро позволило «ВВС-1» взлететь на несколько минут раньше, чем ожидалось. Еще до того, как VC-25B достиг крейсерской высоты, репортеры поднялись и направились вперед, рассчитывая получить у президента заявление, объясняющее столь неожиданный и ранний вылет. Сокращение срока государственного визита можно объяснить только паникой, правда? Тиш Браун вышла к журналистам и объяснила, что события на Уолл-стрите вынудили президента вернуться домой раньше намеченного срока, чтобы он смог объяснить американскому народу… и тому подобное. А пока, заключила она, лучше всего вернуться на свои места и как следует отоспаться. В конце концов предстоит четырнадцатичасовой перелет до Вашингтона, придется преодолевать встречные струйные течения, господствующие над Атлантикой в это время года, да и Роджеру Дарлингу тоже нужно выспаться. Такой маневр достиг своей цели по нескольким причинам, и не последней среди них было то обстоятельство, что журналисты, как и все остальные на борту самолета, страдали от недостатка сна и от излишков алкоголя, принятого накануне. Так что для всех, за исключением летного состава, общей надеждой было отоспаться. К тому же между журналистами и помещением, в котором отдыхал президент, стояли агенты Секретной службы и вооруженные сотрудники службы безопасности ВВС. Здравый смысл победил, и все вернулись к своим креслам. Скоро все успокоилось и почти каждый пассажир на борту самолета либо спал, либо делал вид, что спит. Те, кто не спали, завидовали спящим.
В соответствии с федеральными законами командиром авианосца «Джонни Реб» был летчик. Это правило уходило в далекое прошлое, к тридцатым годам, и его целью было не допустить, чтобы моряки с линейных кораблей захватили руководство этим новым и стремительно развивающимся видом Военно-морского флота. По этой причине у командира было больше опыта в управлении самолетами, чем кораблями, а поскольку ему никогда раньше не приходилось командовать кораблем, его знания бортовых систем ограничивались главным образом тем, что ему удалось узнать за период пребывания в этой должности, и не являлись результатом обучения и накопленного опыта. К счастью, его старший инженер проплавал всю жизнь на эсминцах и даже командовал одним из них. И все-таки командир
авианосца знал, что вода должна находиться снаружи корпуса, а не внутри него.
– Насколько плохо обстоят дела, чиф?
– Дела обстоят действительно плохо, сэр. – Капитан третьего ранга показал на металлическую палубу, все еще покрытую примерно дюймом воды, которую помпы откачивали за борт. На это потребовалось три часа. – Гребные валы номер два и три полностью разрушены. Подшипники разбиты, концы валов изогнуты и расколоты, редукторы превратились в металлолом – никто не сможет отремонтировать их. С турбинами все в порядке – силу удара приняли на себя редукторы. Гребной вал номер один в порядке. Пострадали кормовые подшипники. С этим я справлюсь. Поврежден гребной винт номер четыре, нам неизвестно, до какой степени, но мы не можем провернуть его без риска повредить подшипники вала. Перо левого руля заклинило, однако в течение часа мне удастся, наверно, справиться с этим и повернуть его вдоль оси корабля. Может быть, придется заменить его, в зависимости от состояния. Итак, у нас действует один винт. Можем развить десять, может, быть, одиннадцать узлов, а также управлять, но плохо.
– Сколько времени уйдет на ремонт?
– Несколько месяцев – сейчас могу лишь предположить, что потребуется четыре или пять месяцев, сэр. – И все это время, понимал капитан третьего ранга, ему придется находиться в доке, следить за тем, как работают ремонтные бригады, по сути дела наполовину – может быть, даже на три четверти – воссоздавая силовую установку авианосца. Он еще не успел полностью оценить ущерб, нанесенный четвертой установке. В этот момент командир потерял самообладание. Пора бы уж, пожалуй, подумал старший инженер.
