– Все это мелочи, друзья, – произнес Ямата, наклоняясь вперед, чтобы разлить сакэ по чашкам гостей, как и подобает хозяину. – Слабость нашей нации носит структурный характер, и это почти не изменилось за последние десятки лет.
– Вы не могли бы объяснить это, Райзо-сан? – произнес один из гостей, настроенный особенно дружески.
– Пока у нас нет доступа к природным ресурсам, пока мы не контролируем этот доступ, пока нам отведена роль всемирного торговца, мы уязвимы.
– А-а! – небрежно отмахнулся сидевший напротив. – Я не согласен. Наша мощь именно там, где она важнее всего.
– Где – конкретно? – мягко осведомился Ямата.
– Прежде всего она в усердии наших рабочих, в искусстве инженеров и проектировщиков… – Восхваление продолжалось долго, и Ямата вместе с остальными гостями вежливо слушал говорившего.
– И насколько устойчивой останется эта мощь, если мы вдруг лишимся сырья, прекратятся поставки нефти? – поинтересовался один из единомышленников Яматы.
– Повторение тысяча девятьсот сорок первого?
– Нет… все будет не совсем так, – снова присоединился к разговору Ямата. – Тогда они смогли отрезать нас от источников нефти потому, что почти всю нефть мы покупали у них. Сегодня ситуация намного сложнее. В то время они заморозили наши активы в банках, чтобы мы не могли тратить деньги в каком-нибудь другом месте, верно? Сегодня они девальвируют доллар по отношению к йене, а наши активы у них в ловушке, не так ли? Сегодня они выманивают у нас деньги, заставляя вкладывать их в Америке, сами же жалуются на это, обманывают нас на каждом шагу, забирают себе то, что мы платим за купленную у них собственность, а затем отнимают все, что мы купили!
Такой подход к американо-японским отношениям заставил сидящих за столом вперить взгляды в Ямату, но потом он увидел, как все согласно закивали. Каждый из присутствующих мог подтвердить горькую справедливость его слов. Вон тот, вспомнил Ямата, приобрел Рокфеллеровский центр в Нью-Йорке, заплатил вдвое больше его реальной стоимости – даже на рынке, где цены на недвижимость были искусственно вздуты, – затем оказался обманутым американскими владельцами. Вскоре после этого йена по отношению к доллару стала расти, а это означало, что доллар потерял прежнюю ценность. Продавать теперь Рокфеллеровский центр стало безумием и влекло за собой разорение. Начать с того, что на рынке недвижимости в Нью-Йорке произошел спад и стоимость купленных небоскребов оказалась вдвое меньше уже уплаченной суммы; наконец, доллар стоил вдвое меньше прежнего, и потому владелец возвратит себе – и то, если ему повезет, – всего лишь четверть вложенных денег. Фактически получаемая им арендная плата едва покрывала проценты на сделанные для приобретения зданий займы.
А вон тот, подумал Ямата, вложил деньги в киностудию, и соперник, сидящий напротив, поступил точно так же. Райзо едва удержался от улыбки, глядя на этих двух простофиль. Что приобрел каждый из них за свои деньги? Пустышку. В обоих случаях, потратив миллиарды долларов, они получили примерно по триста гектаров земли в Лос-Анджелесе и клочок бумаги, где говорилось, что теперь у них есть право снимать кинофильмы. И в том и в другом случае бывшие владельцы студий открыто смеялись, получив деньги, а недавно сделали предложение выкупить обратно проданную ими недвижимость за четверть или даже меньше той суммы, что была уплачена японцами, – достаточно, чтобы расплатиться с долгами, и ни йеной больше.
Список был бесконечным. Всякий раз, когда японская компания вывозила из Соединенных Штатов полученную прибыль и затем пыталась снова там же вложить деньги, американцы поднимали крик, что Япония грабит их страну. Далее, с японцев брали лишние деньги за все. Наконец, государственная политика Америки тоже проводилась таким образом, что японские предприниматели теряли деньги на всем, чтобы потом американцы могли выкупить обратно ранее проданную собственность за долю прежней цены. Америка радовалась, когда ее культура снова оказывалась в руках американцев, хотя на самом деле это был чистейший, хотя отлично замаскированный, грабеж средь бела дня, самый крупный в мировой истории.
– Неужели вы сами не видите? Они стараются ослабить нас и преуспевают в этом. – Ямата говорил спокойно и убедительно.
Перед ними был классический парадокс, общеизвестный, но как-то забытый. Он даже выражался в простом афоризме: ты берешь взаймы у банка один доллар и отныне принадлежишь банку, но стоит тебе занять у банка миллион, как банк принадлежит тебе. Япония вложила деньги в американский автомобильный рынок, например, в то время, когда автомобильная промышленность Америки, чудовищно разбогатевшая от огромного числа покупателей, повышала цены и не обращала внимания на ухудшение качества производимых машин, а рабочие, объединенные во влиятельные профсоюзы, протестовали против бесчеловечной эксплуатации – и это рабочие, получающие самую высокую зарплату в стране. Первоначальное появление японцев на этом рынке прошло незамеченным, популярность их автомобилей была даже ниже, чем у «Фольксвагена». Они продавали американцам маленькие невзрачные машины не слишком высокого качества и не такие уж безопасные, однако эти автомобили по своей экономичности превосходили американские.
Цепь исторических событий пришла на помощь японским автомобильным компаниям. Конгресс США, недовольный «жадностью» нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих корпораций, пытающихся продавать свою продукцию по мировым ценам, установил фиксированную цену на сырую нефть, добываемую в Америке. В результате продукты переработки нефти стали продаваться в стране по самым низким во всем промышленном мире ценам, и Детройт с воодушевлением принялся и дальше производить огромные, тяжелые, пожирающие массу топлива автомобили. Затем в 1973 году разразилась война между Израилем и арабскими странами. Впервые за тридцать лет американцы вспомнили, что такое длинные очереди на заправочных станциях, и это потрясло страну, считавшую себя выше подобных мелочей. Лишь теперь американцы осознали, что в Детройте собирают автомобили, пожирающие топливо, как прорванная плотина воду. Небольшие компактные машины, производство которых началось в Америке несколько лет назад, тогда же превратились в автомобили среднего класса и были такими же неэкономичными, как и их огромные собратья, да и качество их желало лучшего. Однако самым печальным оказалось то, что все как одна американские автомобильные корпорации уже успели вложить деньги в производство больших машин и в результате понесли колоссальные убытки, а «Крайслер» едва и вовсе не разорился. Топливный шок продолжался недолго, но этого хватило, чтобы покупатели быстро изменили свою точку зрения на достоинства приобретаемых автомобилей, а у американских компаний не оказалось ни средств, ни технических возможностей для переоборудования своих заводов на выпуск продукции, которую требовали обеспокоенные американцы.
И тут сразу возрос спрос на японские машины, особенно на критически важном рынке Запада, задающем тон всей стране. У японских фирм появились теперь средства для дальнейшего усовершенствования своей продукции. Они начали нанимать американских инженеров, знающих, какие автомобили могут стать особенно привлекательными на огромном рынке, а сами японские специалисты занялись другими проблемами, такими, как улучшение безопасности. В результате, когда в 1979 году Америку потряс второй топливный шок, японские компании – «Тойота», «Хонда», «Датсун», «Субару» и чуть позднее «Ниссан» – оказались готовы удовлетворить все потребности американцев. Это были волшебные времена. Низкая стоимость йены и высокая доллара означали, что даже относительно дешевые цены гарантировали огромные прибыли, а местные дилеры, занимающиеся продажей японских автомобилей, могли позволить себе делать торговую наценку в тысячу и даже больше долларов за право приобрести эти чудесные машины. Таким образом, множество американских покупателей устремилось на новый рынок.
