Олег всем случившимся был потрясен настолько, что свалился с
нервным потрясением, и кому же, как не мне, пришлось за ним ухаживать в его
холостяцком жилье и обнаружить его душу, нервную, неухоженную. Он выздоравливал
нелегко, мне было его жалко, время шло, и мы совершенно естественно
породнились, когда он предстал передо мной без шутовской маски и постоянных
своих кривляний. Я осталась у него на ночь, и волнение его было столь велико,
что ничего у него не получилось, только обмазал мне низ живота горячей и липкой
спермой. И закричал и застонал от унижения. Утешила я его по-матерински, как
могла, а сама была рада, что вот попался мне сочувствующий человек, а не
жеребец бесчувственный. Назавтра все у нас нормально получилось, и все это было
приятней, чем с Ипполитом, потому что Олег знал мало и шепотом советовался со
мной, и мы трудились вместе, как заговорщики. Это не был акт заклания
жертвенной овцы, это был акт солидарности. Олегу было приятно, и это меня
радовало.
Когда мы объявили на кафедре о своем решении завести на ней
семейственность, как выразился в своей манере Олег, все восприняли это как дело
естественное. Правда, некоторые поняли, что я дальновидно поставила на будущего
доктора наук, безусловное научное светило.
Все-то нам некогда было совершить обмен, и жили мы у меня.
Спокойно, размеренно. Мать любила ухаживать за своим зятьком, он хвалился
ненаглядной тещей. В свободные часы играл с отцом в шахматы или совершал
экскурсии с любознательным и дотошным Максимкой.
Надо сказать, что как мужчина он был не из сильных, и это
вполне меня устраивало — до тех пор, пока «доброжелатели» не поведали мне, что
видывали его выходящим из своей квартирки с дамой, а я-то знала с его слов, что
был он в это время в командировке в Москве. Ни слова не сказала я ему, помнила
крушение после первой анонимки, но что-то важное, что жило во мне еще от
Артемиды, надломилось. Зачем, ну зачем ему эта измена (или эти измены)? Ведь он
мог бы получить у меня все, что ему хотелось. Чего ему недоставало? И что это
за душа его, такая нервная и ранимая, как я думала? Что я в нем не поняла? В
чем повинна? Чем его не устроила? Вроде бы руки-ноги и все другие мои
привлекательные детали на месте. А, может быть, дело во внутреннем нашем
несродстве? И все чаще вспоминала я огненные взоры Николая, и в безразличии
омертвевшей души не стала отказывать время от времени «друзьям семьи» в столь
желанных для них утехах. Мне-то было все равно, разве что бабье мстительное
чувство порой поднималось, а почтенным людям было приятно. И покрылась душа моя
черствой коркой. Узнал как-то мой Олежек от своего хвастливого друга, что лоб
его и впрямь олений — в ветвистых рогах, кинулся ко мне с криками, топаньем
ногами, брызгами слюны, пятнами на лице, а я спокойно отвела его руки от своего
горла и спросила: «А Валерия? А Нинель? А Диана?..» — и он сник, как проколотый
шилом шар, и забормотал: — Ну, что ты, зачем ты так, да не было ничего… —
Вот и у меня не было ничего, раз у тебя ничего не было.
И он осекся, потому что очень тогда увлекся своей новой
темой; которая сулила большой успех и имя в мировой науке. Он был действительно
талантливым изобретателем, но боялся, что шум и разборки подставят ему ножку. И
еще потому не следовало ему со мной ссориться, что все свои идеи он сначала
обсуждал со мной и в спорах я беспощадно вытравляло из них все слабое и он
находил наилучшие, часто парадоксальные решения, а я их математически оформляла
(тут я была сильнее его).
И я опять подумала: что же это получается, ведь мы так с ним
близки, и у нас общие научные интересы, взаимное понимание. Может быть, я не
сумела заинтересовать его семейным строительством?
Да, в этом все дело! И когда я после нашего замирения что
называется «залетела», я решила не идти на аборт, потому что для привязки мужа
к семье он должен быть отцом. И Максиму будет лучше, а то растет, как
заласканный эгоист, а тут придется ему заботиться о младшеньком. Я обещала
Олегу, что его работа не пострадает, объяснила ему, что человек без ребенка —
это прерванная нить истории, а мироздание такого не прощает.
И появилась у нас Олечка, и жизнь моя расцветилась новыми
заботами и новыми красками. И стала я матерью солидного уже семейства. И
потекли месяцы и годы повседневной, обязательной, засасывающей суеты и стала я
баба бабой, и от Артемиды, юной, цельной, звонкой и веселой, уже во мне и
следа, как будто, не оставалось.
Тут-то и встретился мне Егор со своим ясным и спокойным
взглядом и совсем было забытой мною открытостью сильного человека. И сказала я
тогда ему, что хочу помогать не только в работе, но и в жизни, и полетела ему
навстречу безоглядно и беззаветно.
Так завершилась вторая серия моей собственной семейной
жизни. И когда я заявила потрясенному Олегу, что ухожу от него с детьми к тому
старому и нищему отставнику-дембелю, которого он видел (и не видел) в
новогоднем застолье, то он дар речи утратил. Он и многие другие, когда я в себя
пришли, то ничего иного подумать не смогли, что я со своей дальновидностью
поставила в эти смутные времена верную карту на будущего миллионщика-
коммерсанта, на магната международного издательского бизнеса. А я-то поставила
на душу свою, видно, еще живую, которая повернулась к нему, как цветок к
солнышку. Раскрылась и повернулась лишь на тридцать четвертом году моей долгой
и незадачливой жизни. Сколько я не жила, все это была, оказывается, лишь
предистория.
Говорит Нина Терентьевна
Тусклое потресканное зазеркалье
Эпиграфы к главе
Витя, сходи, пожалуйста, в магазин за хлебом. Да ты что,
Тамара! У меня есть свои мужские обязанности. Витя, вынеси, пожалуйста,
мусорное ведро. Да ты что, Тамара? У меня есть свои мужские обязанности… Ну,
шут с тобой! Пошли, выполнишь свои мужские обязанности! Слушай, давай я лучше в
магазин пойду?..
Доктор, мой муж заболел! Ему кажется, что он Наполеон. А где
он сейчас? Да здесь, — и дама вынула из сумочки бюст Наполеона.
Из заповедей американских психологов
Для жен — Если муж продвигается по службе не так быстро, как
следовало бы, не говорите ему об этом — можете только ухудшить
положение. — Если муж был в командировке, а в это время вас посетил
знакомый мужчина, об этом мужу лучше рассказать. Иначе за вас это сделают
соседи. — Если вы нашли фотографию бывшей подруги мужа в его кармане или в
машине, не говорите ни слова. Такое бывает с романтичными по характеру
мужчинами.
Для мужей — О неудаче на работе обязательно расскажите жене.
Хорошая супруга все поймет и даже поддержит вас. — Не спешите говорить
супруге о том, что она слишком растолстела или похудела. Постарайтесь сначала
найти причину. — Допустим, на работе есть женщина, которая постоянно
заигрывает с вами. В семье об этом лучше молчать. Для разговора с женой не
самая подходящая тема.
Прочла и перечитала я начало исповедальных записок двух
людей, мужчины и женщины, которые до своей счастливой (как они ее поняли)
встречи оченьтаки прилично набили себе бока на неструганных полатях сексуальной
жизни.
Да только ли эти двое? Как я высчитала из прочитанного, речь
шла еще о четырех других человеках — двоих прежних официальных женах Егора и
двух прежних официальных мужьях Анастасии. О мимолетных прежних связях своих
они почти не говорят, и по-моему зря: иногда один какой-либо незначительный,
казалось бы, штрих способен дать существенное дополнение ко всей истории
болезни. Да, я настаиваю- на этом слове: болезнь, ибо все прочитанное есть
развернутый анамнез, то есть история заболевания, которое нельзя назвать иначе,
чем патологическим невежеством, чем пандемией, разрушающей физическое и психическое
здоровье всей страны, всей нации.
