«Пусть они сами говорят», — так подумал я о своих
Александре и Ирине (Владимире и Лидии, Сергее и Галине и т. д.). Это не
значит, однако, что я не буду вмешиваться в повествование. Авторские
комментарии или дополнения нужны по целому ряду причин, ибо разнесение базы
различных взглядов на один и тот же предмет позволяет увидеть его рельефней и
объемней и определить, как в стереотрубе, подлинное расстояние до него.
Но и этих повествователей оказалось мало: поразмыслив, я безусловно
понял, что в книге активную роль должен сыграть еще один персонаж: моя
незабываемая Нина Андреевна Т. (или Нонна Самойловна В., или Адель Борисовна И.
и т. д.) — заслуженный врач Республики, которая, будучи одинокой, уже
в пенсионном возрасте, пошла по объявлению в мою семью экономкой исключительно
ради общения. И, боже ж ты мой, чего только уникального и бесценного не услыхал
я от этого великого врача-гинеколога с пятидесятилетним стажем и феерической
судьбой! Воистину, это была Академия. И я попрошу Евгению Иосифовну К. (или
Тамару Павловну П., или Ольгу Романовну Ч. и т. д.) в этой книге объяснять
героям повествования то, чего из пособий узнать, пожалуй, нельзя, но что
способно украсить и облегчить многосложную интимную жизнь мужчины и женщины (тут
мне показались уместны эротические танки Рубоко Шо в качестве поэтического
эпиграфа).
Вот такой квартет исполнителей задумал я предложить
читателям, а уж какую пьесу эти музыканты сыграют, из скольких частей, в какой
композиционной и тональной, последовательности — поживем-увидим.
Акцентирующим словосочетанием в анекдоте, который я привел в
качестве эпиграфа, является связка «на халяву» (не знаю, переводима ли она на
другие языки). К чему это я? К тому, что в силу системы нашего воспитания и
образования мы тратим немалые усилия — и длительные года-десятилетия — на то,
чтобы стать более-менее сносными профессионалами по своей специальности, на
своей работе. И это прекрасно. Ужасно то, что практически во всех остальных
сферах действительности мы вольно или невольно норовим проехаться — в течение
всей жизни! — на халяву, то есть без каких-либо особых затрат энергии,
денег и времени!.. Примеры? Да сколько угодно!
Как мы общаемся с окружающими? Да как бог на душу положит!
Захотим приголубим, взбредет — пнем побольнее, не сдерживая ядовитого и
крикливого своего языка, и пинаем-то чаще, чем голубим! А ведь общение — это
могущественная, разветвленная система этики («этикет» — от этого корня!),
истоки которой уходят в древние, еще мифологические времена («Чти отца своего,
и продлятся дни твои» — когда, и где, и кем это было сказано?..). Когда одного
стодвадцатилетнего пастуха-горца спросили, как и почему удалось ему до таких
немалых лет сохранить крепость мышц и зоркость глаз, он ответил: «Да потому,
что ни один баран за все это время не поднял на меня свой голос…» Господи
милостивый, сколько баранов поднимает на нас голос в течение одного только дня
и, подумаем по чести: да хоть чем-либо добрым выделяется наш собственный голос
в этом дурном бараньем стаде?..
Много чудесных книг написал Д. Карнеги о том, как сохранить
друзей и добиться успеха в жизни, но мне кажется, общей формулой для всех них
является один-единственный пример (пересказываю его по памяти). Конечно, если
водопроводчик напортачил, можно его вызвать и, чередуя в американском варианте
«мать-перемать», искостерить в хлам и после этого выставить из кабинета с
угрозой, дескать, в следующий раз по стене размажу, с сумой пойдешь и
т. п. Выйдя после такой «беседы» от вас, он запорет следующую работу, сам сорвет
свой психоз на встречных и поперечных, и все они тоже напортачат по делу и в
свою очередь психически изуродуют встречных и поперечных. Но можно и
по-другому: «Слушай, Джон, ведь я всегда держал тебя за мастера-золотые руки.
Честное слово, не мог поверить, что ты нарезал на соединительной муфте не тот
винтовой ход, из-за чего случилась протечка в семнадцатом цехе. Давай сделаем
так: ты сам все исправишь без всякого шума, и на этом разговоры закончим.
О'кей?..» И Джон, чтобы оправдать лестные слова о его репутации и доброе
отношение к себе, из кожи вылезет, все исправит в злосчастной муфте, сам
заштукатурит протечку и, уж будьте уверены, ни в этот раз, ни в остальные
невротически не искусает никого из окружающих…
Спрашивается: а кто и где у нас учит нормам человеческого
поведения? Может быть, по телевизору объясняют, что надо придержать за собой
дверь в метрополитене, а не бить ею по лбу женщину, которая идет вслед за тобой
с руками, занятыми поклажей для того, чтобы накормить такого же, как ты, героя?
Может быть, в школе в сетке уроков имеется предмет «Основы человеческого
поведения»? Может быть, вы хоть раз хоть где-нибудь слышали, что коллектив
проводит собрание с подобной повесткой дня?.. Нет, так и катимся весь
отпущенный нам срок на халяву, авось проскочим, авось поднесет жизнь нам лично
дармовой стакашок доброго настроения, хотя мы ни копейки своих усилий не внесли
в копилку доброго общественного настроения!..
А разве не на халяву норовим мы проскользнуть в такой
удивительной сфере бытия, как собственное здоровье? Разве не тот же хищнический
принцип: вложить поменьше, урвать побольше, — господствует и здесь?
Впрочем, не буду на этом вопросе останавливаться сейчас: достаточно определенно
я высказался об этом уже в «Трех китах здоровья». И все же, если можно понять
дремучих старушек, которые по вековечной традиции травят больных детей куриным
бульоном, то как простить вполне современных, начитанных, «поперек себя ширше»
брюхатых коблов, готовых непрерывно жрать, простите, и пить все, что ни
попадется, в расчете на неизбывную доброту и обходительность семьи и
государства, которые будут впоследствии волочить на себе бремя их инсультов,
параличей и выведенных наружу мочевых путей?.. Чистейшее на халяву — в
масштабах жизни, хотя пьют и без конца гуляют они, конечно, «на свои».
А разве не на халяву живем мы там, где прежде всего и
требуется максимум знаний, умения и непрестанного труда, — я имею в виду
воспитание детей? У кошки, которая вылизывает своих котят и заботится о них
первые два-три месяца, хоть навыки есть вековечные, но чем обладают те наши
юные родители, которые росли не в многодетной семье и которым надлежит своих
наследников вести мало не до призыва в армию или до свадебной фаты? Не буду
распространяться об этой болезненной теме, задам лишь один вопрос: что стоит
человечеству (и каждому из нас отдельно) та ситуация при которой практически
каждый малыш изначально гениален, но уже через какой-то десяток лет почти любой
из детей — хронически отстающий ученик, ленивый и нелюбознательный, заряженный
программами многих будущих болезней? Это снижение КПД в тысячи и тысячи раз —
чья вина? Да наша же! И тут хотели проехать «на халяву» — без особых хлопот и
забот, а оборачивается сплошь да рядом это уже не бедками, а бедами и бедищами…
И вот сейчас возвращаюсь к теме данной книги, ибо уж
здесь-то царит такой мрак невежества, такой неприкрытый цинизм в стремлении
жить на халяву, что с этим положением вряд ли что-нибудь другое сравнится!
Особую досаду порождает то, что удачный брак- именно то всемогущественнейшее
средство, которое качественно меняет жизнь и мужчины и женщины, — как раз
подавляющему большинству мужчин и женщин неведом! Иначе говоря, он способен
перевести Их в категорию тех людей, которые способны познать максимально
доступное человеку счастье, придать ему ту полноту человеческого бытия, о
которой человек одинокий или несчастный в браке даже предположить не может, и
вот жизнь проходит, а подобного наивысшего взлета, такого благорастворения в
ином, сверхчеловеческом качестве так и не было. Но ведь это не просто не
счастье, это — несчастье! С чем можно сравнить подобное несостоявшееся по
своему максимуму бытие? С отсутствием зрения? Да нет, слепой, хоть и не имеет
одного чудесного чувства, лишен все же частного чувства, но способен жить на
оптимальном человеческом накале, и я таких замечательных счастливцев знаю. Нет,
не реализовавший себя в любви — в семейной любви — человек так и уходит в
небытие, не узнав и крохотной части тех возможностей, которые были в нем
заложены. Не узнав и не познав их только потому, что в силу дикой и тупой
традиции свою семейную жизнь он строил «на халяву». Точнее говоря, он не
строил, а принес в свой дом нечто вроде шкафа или телевизора, установил раз и
навсегда, на том свою миссию и счел завершенной. А на деле только туг она и должна
начаться!..
