— Девушка! Ну почему всегда такая спешка! Так ведь и
мимо жизни пробежать можно. И, обратите внимание, ничего в ней приятного не
заметить…
Я оглянулась через плечо, сердце мое неприятно екнуло: сразу
по исполинскому росту я узнала того юнца спортивного сложения, который открывал
тогда мне дверцу машины, хотя он был совершенно по-иному одет — в какой-то
сногсшибательный темный плащ, ценой в пять или шесть моих месячных зарплат. В
руках он держал необъятный букет, который я сразу же мысленно окрестила
«Миллион алых роз».
Электрическим разрядом вспыхнула и зазмеилась в мозгу цепь
молниеносных ассоциаций, соображений, поисков выхода: я ведь хорошо
представляла, какого поля была эта ягода.
— Быстрее, быстрее, Александра Яковлевна съест меня за
дочку. Ведь вы хотите проводить меня, судя по букету? — Александра
Яковлевна? Да мы ее сами Съедим — с косточками и с хрящами! Это кто
такая? — Быстрее, быстрее! Воспитательница нашего детсадика. Если вы ее
схарчите, мне только хуже будет. — У леди есть дитя детсадовского
возраста? — он приподнял брови. — О, как тонко вы льстите, сэр!
Профессионал — угодник! И детсадовского, да еще и школьного, правда, 8
младшего. Вот наш трамвай, поспешим. — Минуточку, вот наш трамвай, —
он указал на припаркованную у тротуара темно-синюю приземистую машину, правда,
не ту, что была в прошлый раз. В ней никого не было. — А, поехали! —
махнула я рукой. Он открыл дверцы, ссыпал розы на заднее сидение, попросил меня
пристегнуться («Не люблю излишнего внимания ментов»). Сам сел за руль, но не
торопился включать газ. — Току нет в вашем трамвае? — подивилась
я. — Толку нет в моем трамвае, — коротко ответил он, продолжая
недвижно сидеть, уставясь вперед. Вздохнул, повернулся ко мне и протянул
громадную ладонь: — Саша. — Настя.
Он не торопился выпускать мои пальцы, странно глядя мне в
глаза. Его взгляд был задумчив, не нагл.
— Поехали? — предложила я. — Поехали. —
Он повернул ключ, нажал педаль. Мы мягко покатили вперед. — Здесь. —
Я подожду.
Кивнув головой, я вбежала в стеклянную дверь. Уходить через
задний выход не имело смысла: вышеозначенный Саша знал, где я работаю, и не та
была ситуация, чтобы демонстрировать страх. Да, но везти его еще и к своему
дому?.. Мелькнула мысль: да могу ли я Олечку подвергать испытанию? Эти люди
способны на что угодно… — Но я отогнала ее сразу, чтобы и оттенка страха
не генерировать, ввиду серьезного настроя Саши на мое излучение.
Мы вышли с Олечкой из стеклянных дверей, она вприпрыжку
двигалась рука в моей руке. Саша вышел из машины, которая была ему едва до
пояса. «Да, фактура!» — подумалось мне. Он взял ребенка за бока и поднял выше
своей головы.
— Ой, — вырвалось у меня. — Мамочка, не
бойся, какая ты маленькая! заболтала вверху ножками моя красотка. — Дядя,
еще, еще!
Саша явно растерялся, хотя не подал вида. По-видимому,
встреча развивалась совсем не по тому сценарию, что он тщательно продумал.
— Еще разик и хватит! — строго скомандовала
я. — Ты-то сытая, а Ежку кто покормит, а Мурку? — Максимка покормит.
Еще, еще! Он разок подкинул ее, собирался еще, но я мягко вынула
разбаловавшуюся дочку из могучих дланей и засунула в салон, где она сразу же
попкой запрыгала на мягком сиденье.
— Ребенка лучше назад, — сообщил Саша. — Да,
и для безопасности, и для спокойствия от ментов, — кротко согласилась я.
Он проглотил шпильку безответно:
— Куда едем? — Раз такая оказия, в магазин на
Большом. — Поехали.
Олечкина головка сзади болталась между ними, ребенок
звенел-чирикал непрерывно, сообщая вперемежку то, что видел, что было сегодня,
что будет завтра.
Александр вдруг затормозил и припарковался в свободном месте
у тротуара. Я вопросительно поглядела на него. Он смотрел вперед. Потом
произнес негромко:
— Вот так и ехать бы всю жизнь — с тобой и с
нею, — и замолчал. Я тоже молчала. Оленька щебетала что-то о розах: ой,
какие красивые и какие колючие. Я поцеловала ее уколотый пальчик. — Ты
даже не понимаешь, что наделала тогда утром, — не торопясь размышлял
он. — Что со мною сотворила. «Ребята», — покачал он головой. —
Знала бы ты, какие мы «ребята». С другой планеты явилась? С другой звезды?
Я молчала.
— Мне ведь без тебя теперь никак, — вздохнул
он. — А иначе ты думать не умеешь? — жестко спросила я. Он поднял
брови в немом вопросе. — У нас, на моей планете прежде всего говорят не о
себе, а о другом. — То есть? — А не помешаю ли я тебе в твоей жизни?
Не принесу ли тебе несчастье, — вот как спрашивают у нас, на нашей звезде.
Он сидел, глубоко задумавшись. В его мире, под его звездой,
такие вопросы не существовали: «Я хочу!» — и весь сказ, а дальше — кто сколько
урвет. Но эта модель тут явно не проходила. Олечка продолжала щебетать.
— Дальше что скажешь? — угрюмо спросил он. —
Я была всю жизнь несчастна, была два раза замужем, двое детей от двух богатых
мужей, с которыми мне было до тошноты скучно. И вот сейчас судьба свела меня с
таким человеком, от которого тусклая душа моя изнутри зажглась. Ты думаешь, это
я тогда свет в вашу темную машину принесла? Нет, это был его свет, а я только
отразила его, как Луна!
Саша криво улыбнулся: — Познакомишь? — Возможно, —
жестко ответила я. Если хорошо вести себя будешь. Ему помощь нужна будет — от
добрых людей. Поехали!
Он неопределенно покачал головой и нажал на газ. Мы
отоварились в магазине и поехали домой. Без. всякой опаски вела его по лестнице
вверх Олечка, в одной руке у него был благоухающий букет, в другой — рюкзак с
бутылками молока, хлебом и другими тяжестями. Я позвонила в дверь, открыла
гостившая у нас мама и не скрыла своего удивления.
— Бабуля, бабуля, это дядя Саша, он маме цветы
подарил! — обрадовала ее внучка. — Очень приятно, проходите,
пожалуйста, у меня обед поспел. Спасибо, в другой раз, — галантно поклонился
мой провожатый и, положив цветы, на столик у зеркала, стал пятиться назад,
помахав рукой девочке.
— Так телефончик твой, Саша, — напомнила я. На
каменно улыбающемся лице его разыгралась сложная гамма чувств: вряд ли ему
хотелось открывать свои координаты. Но, с другой стороны он не мог не оценить
моей полной с ним открытости и утаивать после этого свое местоположение было
неприкрытым жлобством: ему рассказали всю подноготную, его ввели в семью, а он
насчет адресочка жмется!..
— Нет у меня сейчас телефончика, — наконец,
выдавил он из себя. Корпоративная дисциплина возобладала — так оценила я его
ответ, и он понял, что я это поняла. Достаточно жалко улыбнулся: — Гуд найт,
май леди! Пламенный привет твоему красному солнышку. До лучших времен… — Повернулся
и исчез. Думаю, что навсегда. К сожалению, ибо душа его была еще жива для
поступков по совести.
Когда я все рассказала Егору, он только вздохнул и грустно
покачал головой:
— Господи, и сколько еще мотыльков будет лететь на мою
лампочку!
Он как в воду глядел, но если бы летели мотыльки… Следующий
«сигнал» из мира был намного громче! Я сказала бы, это был колокол громкого
боя, если осмелиться подтрунивать над настоящей трагедией. Раздался он в виде
серии резких — один за другим — звонков в. прихожую довольно поздно, когда
детей я уже уложила и мыла в кухне посуду после ужина. У Егора был свой ключ, в
гости я никого не ожидала, что-то чужое и тревожное слышалось в этих
требовательных громких звуках.
