Как-то мы с Настей обсуждали истоки ее прежних сложностей и
неприятностей и пришли к выводу, что их основная причина коренится в том, что
многим и многим людям не было никакого дела до ее интересов, что они были
озабочены решением лишь своих задач, и если лично им нужно или хочется того-то
или того-то, то сплошь да рядом они с чужим «хочется» считаться не будут. Какое
дело, скажем, конкурирующей фирме до твоего процветания? Крайний случай здесь —
уголовник, который отбирает или крадет нажитое твоим трудом, но и законопослушные
граждане достаточно часто, ни в коей мере не нарушая уголовного кодекса,
способны пустить твой поезд под откос. Итак, какую «ля фам» следует «шерше» в
моей ситуации?
Жизнь сложна безмерно, и если бы на меня ринулась бы в
прямую атаку распролюбая красотка, то она где села, там бы и слезла. По своей
мужской сути я сам могу быть только охотником, а не птицей, которую скрадывает
охотник. Но Алевтина Сергеевна, экономист основанной мною фирмы, во-первых, в
сексуальную атаку на меня не кидалась. Она была молода и хороша собой, но еще в
детстве серьезно повредила ногу (я не вникал в эту историю) и навсегда осталась
хромоножкой, причем этот дефект при ходьбе выступал весьма отчетливо, на каждом
шагу перекашивая и уродуя ее фигуру. Она была незаурядно талантливым экономистом,
обладавшим гибким, даже парадоксальным разумом. Об уровне ее профессиональной
хватки свидетельствует хотя бы то, что она по собственной инициативе изучила
тонкости именно полиграфической экономики, вникла в маркетинг картографического
производства и дотошливо освоила противоречивую связь законодательных актов,
связанных с издательским делом. Все это последовательно, системно, методично.
Она пришла к нам позже других и числилась не соучредителем, но служащей, однако
достаточно быстро стала незаменимым членом руководства, и мы со товарищи
серьезно подумывали, не предложить ли ей войти полноправным соучредителем,
внеся в качестве пая не деньги (паевой суммы у нее явно не было), но
интеллектуальную собственность, то есть свои знания, талант и находчивость.
Работать с нею мне было очень легко, она все понимала с
полуслова, была исполнительна, пунктуальна, и если то-то и то-то назначалось
мною на тогдато и тогда-то, то у меня и мысли не было, что она что-то напутает
или забудет, — все совершалось в свои сроки. Но кроме безупречных сроков
исполнения время от времени она восхищала меня точными и богатыми идеями.
Именно она обратила внимание на сообщение в журнале «Вопросы истории» (!) о
неизвестном историческом атласе Сибири, который был обнаружен у нас же, в
Питере, в библиотеке имени Салтыкова-Щедрина, и который отразил на четырнадцати
картах эволюцию Сибири за триста лет после 1533 года. Она же обнаружила
сведения об итоговой карте Российской империи, выполненной в Морской академии в
1746 году на нескольких листах и хранящейся в Музее Арктики и Антарктики (!). В
результате этого и других изысканий небольшой атлас «Россия за тысячу лет» — из
шестнадцати карт от конца IX века по наши дни был создан по ее предложению и
принес фирме значительные дивиденды. В этом атласе университетские историки по
моему заказу опубликовали сугубо фактографический комментарий к каждой из карт,
и получилась впечатляющая, иллюстрированная история Российского Отечества,
причем, без какой-либо навязанной, вымученной концепции: было достоверно и
совершенно наглядно. Затраты на бумагу и полиграфию были сравнительно невелики,
а спрос оказался большим. Мы неоднократно допечатывали новые тиражи.
Так у нас с Алевтиной появилась общая книга, плод
совместного замысла. При обсуждении итогов года господа учредители в качестве
особого достижения фирмы выделили этот атлас (тем более, что на него посыпались
и инвалютные заявки) и присудили за него премию и ей, и мне в размере трех
годовых окладов! Сумма оказалась весьма приличной. Я сумел через новых
знакомых, импортных оптовиков (круг деловых знакомств в связи с открытием
ларьков на набережных очень расширился) купить два японских гигантских
трехсекционных холодильника нежного салатного цвета. Один из них был
торжественно водружен на кухне у Анастасии, другой — у Алевтины. Таковы были
«призы» за нашу совместную победу.
Когда я с бригадой привез ей домой этого красавца, мирового
чемпиона бытовой техники, то впервые побывал в ее квартирке. Что сказать? Две
небольшие комнатки в старом фонде после капремонта, и мы с трудом нашли в
коридоре место для этого элегантного широкоплечего богатыря ростом много выше
человека. Алевтина была в халатике, выглядела несколько растерянной. Когда мы
прощались, она порывисто прижалась ко мне, спрятав лицо, потом тихо сказала:
«Вы знаете, Егор, ведь никто никогда обо мне не заботился, всегда сама, всегда
одна… Спасибо вам!» И не скрою, жалость, это всемогущее чувство сильных по
отношению к слабым острой и тонкой стрелой неожиданно и сразу вошла в мое
сердце. Да там и осталась…
Я ехал домой в трамвае и время от времени мотал головой,
чтобы освободиться от этой неожиданной напасти: я был счастлив с Анастасией,
сознание мое было цельным, я жил без лжи и утаек, напротив, для меня стало уже
важной привычкой делиться с нею всеми своими мыслями и чувствами, обсуждать все
дела. Уже годы прошли, как я и не помышлял о том, чтобы бегать от жены на
сторону (что было практически со всеми моими предшествующими официальными и
неофициальными женами). Если верить старой легенде философа Платона, я нашел,
наконец, свою заветную половинку и вот — трещина?! Я держу в мыслях и чувствах
другую женщину, вспоминаю, как она прильнула ко мне, слышу ее задрожавший
голос, я хочу обнять ее и утешить?! Что за напасть на мою бедную голову!
Хватит, достаточно с меня! Справлюсь. Анастасии об этом докладывать не стану по
той простой причине, что мужчина, если он действительно мужчина, не должен
перекладывать свои тяготы и мучения на хрупкие плечики женщины, доверившейся
ему. Должен совладать с этой бедой самостоятельно! В крайнем случае о ней можно
будет поведать жене тогда, когда все будет позади.
Я сделал все, чтобы вытеснить из сердца совсем ненужные мне
новые тревожные ощущения. Мы возились с детьми и подняли такой шум, что
Анастасия нас грозно разогнала по постелям, но глаза ее счастливо смеялись.
Перед отбытием ко сну я предложил хватануть по рюмашке, она охотно согласилась,
и мы с удовольствием смаковали по капельке вишневый ликер, а потом я слизывал
эти капельки с ее губ, а потом она — с моих, а потом… Да, это была воистину
божественная встреча двоих беззаветно любящих, и утром Анастасия задержала мою
руку в своей ладони, когда я раньше нее убегал на работу, и едва слышно
спросила: «А помнишь?..» Еще бы я не помнил!
Алевтина Сергеевна, когда я наутро проходил через ее
комнату, сдержанно поздоровалась со мной. Я обратил внимание на то, что она
была бледнее обычного, но одета еще тщательнее, чем всегда. Вообще-то, я не
очень внимателен к дамским нарядам, но жизнь с Настей приучила меня поощрять
женские старания в этой области, и я при других сотрудниках весело и
почтительно отозвался о ее кофточке, блузочке или как там это у них называется:
«О, Алевтина Сергеевна, до чего же удачно вы подобрали сегодня свои голубые
глазки к этому синему пеньюару!»
— Благодарю, шеф, вы сегодня на редкость
любезны, — непривычно сухо, ответила она, как отрезала, не отрываясь от
калькулятора. Эту сдержанность, конечно, по контрасту, заметили все
присутствующие, но в глубине души я поддержал ее новую манеру общения-отдаления:
молодец, решила так же, как я, умница!
