А вместе с тем гигантская всеохватывающая инерция
традиционного, тысячелетнего течения, которую мсье золотоносовы относят к
первобытной морали, продолжала и продолжает воздействовать даже на тех, что
закрутился в новых волнах. И Лариса Губина с ненавистью, матерными словами,
отзывается о своем свободном эмансипированном житье-бытье, и Томила, как- то
стремительно из привлекательной энергичной женщины обратившаяся в пучеглазую
задыхающуюся толстую старуху, вряд ли оказались счастливы в своей женской
судьбе. Таким образом пребывание в зоне этого планетарных масштабов водоворота создает
состояние жестокой дисгармонии для тех, кого он крутит. И здесь, дорогая Нина
Терентьевна, надо четко определиться не только насчет сексуального ликбеза, но
прежде всего установить, какое течение (то есть какой стиль морали и семейного
поведения) по твоим склонностям и по индивидуальности твоего мужа тебе
подходит. Следовательно, спокойно проанализировав особенности своего исконного
традиционного русла, мы должны осознать своеобразие и того могучего потока,
который ворвался к нам и, твердо скажем, будет с годами лишь усиливаться.
Любопытно, что этот новый анализ будет способен вывести нас
в совершенно новые, удивительные и неожиданные горизонты закономерностей
гармонии «М» и «Ж».
Часть третья. Новые времена
Иван-Да-Марья. Мысли вслух. (Начало)
Эпиграфы к главе
Не в деньгах счастье
Поговорка
Выходит из тайги к реке охотник и видит, что против течения
женщина бечевой тянет лодку, а в ней сидит-покуривает трубку его знакомец: —
Эй, Иван, куда собрался?
— Да вот, баба заболела, везу в больницу.
ПРИЗНАНИЕ
Признание
Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная ты моя женщина!
Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумасшедшая.
Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою
И слезами и стихотворениями
Обожгу тебя, горькую, милую.
Отвори мне лицо полуночное,
Дай войти в эти очи тяжелые,
В эти черные брови восточные,
В эти руки твои полуголые.
Что прибавится — не убавится.
Что не сбудется — позабудется…
Отчего же ты плачешь, красавица?
Или это мне только чудится?
Николай Заболоцкий
ОН и ОНА
ОН ОНА
Стол всегда завален бумагами, папками, книгами
Много работает Не умеет рационально организовать свою работу
Разговаривает с коллегами
Обсуждает служебные дела Сплетничает, конечно!
Отсутствует на работе
Поехал по делам в другое учреждение Бегает по магазинам в
рабочее время
Шеф пригласил позавтракать в ресторане
Начальство его ценит. Очевидно, он будет Комментарии
излишни! повышен по службе
Назначен день свадьбы
Только обзаведение семьей придает Все, с работой покончено.
Теперь мужчине солидность. Теперь он будет пойдут дети, пеленки, болезни…
по-настоящему надежным работником
Держит на рабочем столе фотографию своей семьи
Прекрасный семьянин! Работа у нее на втором месте, а на
первом — семья!
Таблица, опубликованная голландским журналом «Натуур энд
техник». Реакция окружающих на одинаковое поведение и поступки мужчины и
женщины.
Они влюблены и счастливы.
Он:
«Когда тебя нет, мне кажется — ты просто вышла в соседнюю
комнату».
Она:
«Когда ты выходишь в соседнюю комнату,
мне кажется — тебя больше нет».
Вера Павлова
Егор. Возвращение
Алевтина не вернулась из командировки. Сначала был короткий
факс с просьбой о продлении срока пребывания ввиду необходимости проработки
открывшихся новых перспектив сотрудничества с концерном г-на Берхстгадена.
Текст был сопровожден краткой просьбой самого (!) президента компании с
указанием, что расходы по пребыванию мадам, нашего экономиста, концерн берет на
себя. Разумеется, я очередной раз не мог не восхититься талантом и силой духа
этой женщины: кто она такая в иерархии планетарной картографической
промышленности по сравнению с магнатом, всесильным императором мировой державы?
Букашка, не более: безвестная сотрудница безвестной пока, скромной начинающей
фирмы. И тем не менее — не только добилась приема у его сверхвысочества, но и
вышла на какие-то эффективные перспективы, но и заслужила поддержку олигарха!..
Потом раздался телефонный звонок в офис: слышимость была
отличная, я различал малейшие оттенки ее голоса. От неожиданности у меня
перехватило горло, я ответил не сразу. Она владела собой много лучше меня и
по-деловому сухо доложила о своих феноменальных достижениях: мы не только
получаем новейшее оборудование и кредит на льготных условиях под поставку
совместной продукции, но и при наличии нашего желания организовываем совместное
предприятие на правах филиала международного концерна.
— Привет сотрудникам, шеф! Жду новостей, — так
лихо завершила она разговор. — Да некому передавать, все уже
разошлись, — несколько невпопад, вместо вежливого «спасибо, обязательно
передам», — ответил я.
И тут ее голос изменился, задрожал, и я, наконец, понял, как
трудно ей было столь молодецки говорить со мною.
— Нас не слушают? — еле слышно спросила
она. — Некому. — Шеф… Шеф… Егорушка! Скажи мне, скажи мне… Одно твое
слово… Я прилечу в тот же день!.. — Что сказать? — выдавил я из себя
не сразу. — Питер просит моей руки. — Какой Питер? — тупо
спросил я. — Причем здесь Питер? — Какой-какой? Не все ли равно? Да
господин Берхстгаден. Он сказал, что ждал меня всю жизнь.
Я молчал. Сердце неожиданно пронзили какие-то острые когти,
я даже едва слышно застонал и стал тереть левую сторону груди.
— Егорушка! Егорушка! Что с тобой? — донесся
отчаянный вопль из-за океана. Я сидел молча, вереница лиц вихрем закружилась
передо мной, и постепенно осталось лишь два из них: Анастасии и Алевтины.
Сильное, яркое, с пронзительным взором — Алевтины (наверное, потому такое, что
уж больно лихо отрапортовала она мне свои результаты) и сникшее, с сетью
взявшихся откуда-то горьких морщинок, с кротким спокойным взглядом лицо
Анастасии.
— Я очень, очень желаю тебе счастья, — хрипло,
каким-то не своим голосом наконец, произнес я. Я понимал, что расстаюсь с ней
навсегда, навеки, что я больше не увижу ее ни-ког-да!
