Для сопровождения конвоя таким образом требовалось меньше боевых кораблей.
— Сотни две, — считал Эбельхарт.
— Красные смогут продержаться месяцы, — кивнул Лихтерман. — Йозеф, что там с рацией?
— Одни помехи.
Помехи были вечной проблемой здесь, в Заполярье. Заряженные частицы магнитного поля Земли ударялись о землю на полюсах и губили электронные лампы раций.
— Отметим координаты, — объявил Лихтерман, — и радируем их, как только приблизимся к базе. Так держать, Эрнст! Если бы не ты, мы бы их упустили.
— Рад стараться. — Парень не смог сдержать гордости в голосе.
— Необходимо как можно точней определить их количество и скорость.
— Подходить слишком близко тоже нельзя, иначе эсминцы откроют огонь, — предупредил Эбельхарт. О боях он знал не понаслышке и сейчас сидел за вторым штурвалом из-за осколка в бедре, будь проклята лондонская ПВО. Он не мог не узнать огонек в глазах Лихтермана и восторг в его голосе. — И не забывай о КАМах
[1]
.
— Не беспокойся, — с напускной бравадой ответил пилот, поворачивая массивный самолет в сторону вражеской армады в трех километрах под ними. — Мы достаточно далеко, да и до суши неблизко, они не успеют пустить истребитель нам вслед.
КАМы были суровым ответом Союзников на немецкую воздушную разведку. Оснащенные длинными рельсами в носовой части, они способны были запускать истребитель «Хоукер Харрикейн» для уничтожения неуклюжих «Кондоров» и даже для нападения на всплывшие подлодки. Единственный недостаток КАМов заключался в том, что истребитель не мог сесть обратно на плавучую базу. Так что запускать их можно было у берегов Великобритании или другой союзнической территории. В противном случае самолет приходилось сажать на воду, и пилота вытаскивали уже оттуда.
До суши тысячи километров, а пытаться вытащить пилота из воды в темноте было бы безумием. Нет, этой ночью ни один «Харрикейн» не посмеет подняться в воздух. «Кондору» нечего бояться, главное — оставаться вне зоны досягаемости их ПВО.
Эрнст Кесслер сосредоточенно подсчитывал количество рядов во вражеской армаде, как вдруг заметил мигающие огни на бортах двух эсминцев.
— Герр гауптман, — тут же завопил он, — они открыли огонь!
Лихтерман видел только эсминцы со своей стороны.
— Отставить, — ответил он, — это всего лишь сигнальные огни. Корабли должны соблюдать радиотишину, так они общаются.
— Виноват.
— Пустяки. Ты, главное, считай.
Они пролетали над северным флангом армады, когда тишину пронзил истошный вопль другого пулеметчика — Дитца:
— Контакт!
Лихтерман даже не успел сообразить, что к чему. Точная очередь из 7,7-мм пулемета пробила обшивку «Кондора» по всей длине самолета от вертикального стабилизатора. Дитц погиб мгновенно. Снаряды пронзили кабину, и сквозь барабанную дробь рикошетивших отовсюду пуль и свист ветра из пробоин Лихтерман различил стон товарища. Он обернулся и увидел огромное кровавое пятно, расплывающееся по куртке Эбельхарта.
Лихтерман всем весом навалился на штурвал, уходя в пике в попытке сбросить хвост.
Это было ошибкой.
«MV Эмпайр Макэльпин», запущенный лишь пару недель назад, был недавним дополнением к конвою. За пять месяцев на судостроительном заводе Бернтайленда балкер весом в 8000 тонн оборудовали летной палубой и надстройкой-островом, а также ангаром на четыре торпедоносца-бомбардировщика «Фэйри Суордфиш».
Пока «Кондор» делал круги над конвоем, пара «Суордфишей» поднялась в воздух и отошла на приличное расстояние, поэтому команда Лихтермана не заметила их во время атаки. Бипланы, экипированные тяжелыми пулеметами «Виккерс» и ручными пулеметами «Льюис», серьезно уступали «Кондору» в скорости.
Второй «Суордфиш» кружил под «Кондором» в ожидании, разглядеть его в темноте было практически невозможно. Он пришел на помощь напарнику, как только «Фокке-Вульф» спикировал.
Очередь из «Виккерса» прошлась по носу «Кондора», а второй пулеметчик уже нацеливался на его моторы.
Пули изрешетили стенки у позиции Кесслера, чудом не задев его самого. С начала внезапной атаки не прошло и пары секунд, парень даже не успел осознать страх. Но свой долг он помнил прекрасно. Стиснув зубы, он отчаянно надавил на гашетку MG-15, не обращая внимания на жуткую тряску. Кесслер управлял 7,92-мм авиационным пулеметом, как пожарный направляет струю воды при пожаре. Он видел лишь круг света перед собой, в него-то он и целился. Это был выхлоп из двигателя британского самолета.
Пули попали в цель, и нос вражеского самолета внезапно загорелся. Искры и языки пламени окутали «Суордфиш»; пули проходили сквозь металл, как горячий нож сквозь масло. Винт снесло начисто, а двигатель взорвался, словно осколочная граната. Горящее топливо заливало беззащитных пилота и пулеметчика. Контролируемое пикирование «Суордфиш» превратилось в неуправляемое падение.
Объятый пламенем «Фэйри» камнем шел вниз, закручиваясь вокруг своей оси. Лихтерман тем временем уже выравнивал «Кондор». С широко открытыми от ужаса глазами Кесслер наблюдал за горящими обломками. Крылья отвалились от фюзеляжа, ни о какой аэродинамике уже и речи быть не могло.
Оторвав взгляд от «Суордфиша», Кесслер поднял голову и увидел двадцатиметровый след дыма из левого крыла. Тут- то его в полной мере объял страх, которого он не замечал в пылу битвы. След тянулся от обоих девятицилиндровых двигателей.
— Герр гауптман! — что было мочи заорал он в микрофон.
— Заглохни, Кесслер! — прорычал тот. — Йозеф, живо сюда, мне нужна помощь. Эбельхарт мертв.
— Но, герр гауптман, двигатели… — не унимался парень.
— Да знаю я, черт тебя дери! Не лезь.
Первого «Суордфиша» нигде не было видно — скорее всего, он уже присоединился к конвою, — и Кесслеру оставалось лишь в ужасе глазеть на струю дыма, тянувшуюся за мотором. Пытаясь погасить огонь, Лихтерман вырубил внутренний двигатель и дал винту повращаться вхолостую, прежде чем снова запустить его. Послышался хлопок, мотор воспламенился.
Лихтерман попробовал перезапустить внешний двигатель, и тот загорелся, изредка попыхивая. В тот же миг пилот вырубил все еще горевший внутренний мотор, боясь, как бы огонь не перекинулся на топливопровод, и снизил обороты внешнего до минимума в попытке сохранить его как можно дольше. С двумя исправными двигателями и еще одним полуживым у них были шансы добраться до базы.
Кесслер сдерживал порыв поинтересоваться их теперешним положением. Лихтерман сам выйдет на связь, как только сможет. Внезапно парень аж подпрыгнул от неожиданности: сзади послышался странный шипящий звук. На плексигласовой перегородке стали появляться капли какой-то жидкости. Он тут же понял, что Лихтерман высчитал количество топлива, достаточного, чтобы дотянуть до Нарвика, и теперь сливает лишнее горючее, пытаясь как можно больше облегчить самолет. Сливная труба от топливного бака находилась как раз позади его позиции.
