Голова Питта была ясной, но усталость постепенно затуманивала разум. Долгие часы полета и напряжение недавней схватки сделали свое дело, и тело требовало отдыха. Он думал о приятном запахе мыла, прохладном душе и хрустящих чистых простынях, и они почему-то стали жизненно необходимы для него. Он посмотрел из окна кабины на Брейди Филд и вдруг вспомнил, что действительным пунктом назначения для них была Первая Попытка, но мрачный призрак или, лучше сказать, явление из прошлого, заставило их изменить курс.
— Вместо того, чтобы садиться на воду и курсировать вдоль борта Первой Попытки, я полагаю, нам лучше приземлиться на Брейди Филд. У меня такое предчувствие, что несколько очередей все-таки угодило нам в корпус.
— Хорошая идея, — отозвался Джордино. — Если честно, я что-то не настроен на прыжок с парашютом.
Большая летающая лодка стала заходить на посадку, выбирая неповрежденную часть посадочной полосы. Гидросамолет снизился, шасси коснулись разгоряченного асфальта и издали характерный для резины звук трения. Это означало, что они приземлились.
Питт остановил машину подальше от языков пламени, в дальнем углу площадки у ангара. Когда Каталина остановилась, он выключил зажигание. Два плоских серебряных пропеллера постепенно прекратили свое вращение и застыли, сверкая в лучах Эгейского солнца. Все было тихо. Они с Джордино сидели спокойно, еще какое-то время наслаждались тишиной, наступившей в кабине после тринадцати часов гула и тряски.
Питт отодвинул задвижку на боковом окошке и открыл его, наблюдая с напряженным интересом, как пожарные с базы боролись с огнем в этом аду. Везде лежали шланги, как стрелки на карте, люди суетились вокруг и кричали, добавляя неразберихи в происходящее. Огонь, охвативший реактивные самолеты F-105, был почти потушен, но вокруг транспортника С-133 языки пламени еще продолжали бушевать.
— Посмотри туда, — показал рукой Джордино.
Питт оторвал взгляд от панели с приборами и с интересом посмотрел через окно со стороны Джордино на голубую машину воздушных сил, которая мчалась к гидросамолету по взлетной полосе. В машине находилось несколько офицеров, а позади с радостными криками бежала толпа из тридцати-сорока человек. Они гнались за машиной, как шумная стая гончих собак.
— Сейчас ты увидишь, что я, черт возьми, называю торжественным приемом, — сказал Питт, широко улыбаясь.
Джордино прижал носовой платок к кровоточащей ссадине. Когда ткань пропиталась кровью, он скомкал ее и выбросил из окна на землю. Его взгляд остановился на расположенной рядом береговой линии, беспокойные мысли завладели им на какое-то мгновенье. Наконец, он повернулся к Питту:
— Я полагаю, ты в курсе, нам здорово повезло, что мы приземлились здесь.
— Да, я знаю, — вяло отозвался Питт. — Была пара моментов там, наверху, когда я подумал, что призрак подбил нас.
— Желал бы я знать, черт побери, кто он такой и ради чего все это разрушение?
По лицу Питта было заметно, что он о чем-то напряженно думает,
— Единственный ключ — желтый Альбатрос.
Джордино удивленно посмотрел на своего друга.
— А какое значение может иметь цвет этого старого летающего отщепенца?
— Если ты изучал историю авиации, — Питт говорил с оттенком добродушного сарказма: — То ты должен помнить, что германские пилоты во время первой мировой войны раскрашивали свои боевые самолеты в необычные, иногда присущие только им цветовые гаммы.
— Оставь свои уроки истории на потом, — проворчал Джордино. — Сейчас все, что я хочу, — это выбраться из этого карцера и насладиться той выпивкой, которую ты мне обещал. — Он поднялся со своего кресла и направился к выходному люку.
Голубая машина резко затормозила рядом с большой серебристой летающей лодкой, и все четыре двери разом распахнулись. Пассажиры с громкими криками высыпали из машины, и начали стучать кулаками по алюминиевой крышке люка самолета. Вскоре подоспевшая толпа облепила гидросамолет, люди с громкими приветственными криками размахивали руками перед стеклом кабины.
Питт продолжал сидеть и лишь помахал им из окна. Его тело ломило от усталости, но мозг оставался достаточно трезвым и продолжал активно работать. Одно название вертелось у него на языке, пока, наконец, он не произнес его вслух:
— Ястреб Македонии.
Джордино уже у выхода обернулся к нему:
— Ты что-то сказал?
— Да так, ничего, — Питт шумно выдохнул. — Ну, пошли, я покупаю выпивку, как обещал.
2
Когда Питт проснулся, было еще темно. Он не знал, как долго он спал. Возможно, он только вздремнул. a может быть, он находился в объятиях сна несколько часов. Он не знал, да и не хотел знать этого. Металлические пружины казенной кровати скрипели, когда он поворачивался в поисках более удобного положения, но сон не шел к нему. Его мозг пытался найти причину. Может быть, ему мешает гудящий шум кондиционера, спрашивал он самого себя? Но он привык спать под громкий стук двигателей самолета, так что это не могло быть причиной. Может, ему мешал треск цикад? Весь остров был покрыт ими. Нет, было что-то еще. Наконец, он понял. Ответ таился в глубине его дремлющего мозга. Это была его вторая половина, его подсознание, которое заставило его проснуться. Как на экране перед ним снова и снова мелькали картины странных событий прошедшего дня.
Один кадр остановился, отодвинув на второй план остальное. Это была фотография в галерее Имперского Военного Музея. Питт живо представил себе ее. Камера запечатлела германского пилота, позировавшего около своего боевого самолета во время первой мировой войны. На нем была летная форма, его правая рука лежала на голове огромной немецкой овчарки. Собака, очевидно, талисман, высунув язык, смотрела на своего хозяина преданными глазами. Пилот повернул к камере свое мальчишеское лицо, которое казалось голым без традиционного прусского шрама от дуэли и монокля. Однако, гордая тевтонская военная кровь легко угадывалась по оттенку его дерзкой улыбки и прямой осанке.
Питт даже припомнил подпись на фотографии: «Македонский Ястреб».
Лейтенант Курт Хейберт из 91 авиационного полка одержал 32 победы над врагом на Македонском фронте, один из выдающихся асов великой войны. Предположительно был сбит и пропал без вести в Эгейском море 15 июля 1918 года.
Некоторое время Питт лежал в темноте с отрытыми глазами. Сегодня ночью больше не удастся заснуть, подумал он. Привстав и облокотившись на руку, он дотянулся до прикроватной тумбочки, взял свои часы марки «Омега» и поднес их к глазам. Светящиеся цифры показывали 4.09. Затем он сел, опустив босые ноги на кафельный пол. Пачка сигарет лежала рядом с часами, он достал одну и прикурил ее от серебряной зажигалки. Глубоко затянувшись, он встал и потянулся. Его лицо сморщилось; мускулы спины до сих пор ощущали дружеские похлопывания, которые достались им от радушных людей с Брейди Филд сразу после того, как они с Джордино спустились из кабины гидроплана. Питт невольно улыбнулся в темноте, когда вспомнил о крепких теплых рукопожатиях и поздравлениях, доставшихся им. Лунный свет, падавший в окно офицерской казармы, и теплый прозрачный воздух раннего утра заставили Питта почувствовать себя отдохнувшим. Он снял трусы и начал рыться в багаже при скудном освещении. Когда ему удалось нащупать плавки, он быстро надел их, захватил полотенце из ванной и шагнул в темноту ночи.
