— А чё это? — капитан непонимающе уставился на многостраничное заявление Дамского, нацарапанное им под диктовку Мартышкина.
Ларин обнаружил перед собой пульт дистанционного управления телевизором и носом нажал на кнопочку увеличения громкости.
— Мой парень задерживается, — задумчиво сказал юноша на экране, стоящий в очереди перед металлодетектором у входа в гей-клуб «69». — И у меня явно будет время выкурить мою любимую сигаретку «Парламент»…
— Да-а, очередь немаленькая, — поддержал юношу сосед, бородатый мужик в кожаных штанах и жилетке, с цветной татуировкой на плече. — Кажется, и у меня есть время покурить мой любимый «Парламент»…
— Народу-то сколько! — из-за плеча бородатого высунулся очкарик в бейсбольной кепке, повернутой козырьком назад. — У меня теперь точно есть время выкурить мою любимую сигаретку «Парламент»…
— Кто последний? — выкрикнул интеллигент в костюме и с портфелем. — Я буду за вами… А пока покурю мой любимый «Парламент»…
— Даже последний педераст, — проникновенно сказал диктор за кадром, — не откажет себе в удовольствии выкурить сигаретку «Парламент»…
Соловец отобрал у Ларина пульт и выключил говорящий ящик.
— Хватит! — майор подпрыгнул на месте. — Берите дело о пропавшем писателе и вперед! С песнями, по холодку! Завтра утром чтоб доложили! И план оперативных мероприятий подготовьте! Не сделаете — шкуру спущу! Кстати, а где Плахов с Роговым?
— Я за ними приглядывать не нанимался! — неожиданно выкрикнул проснувшийся Дукалис. — Пошел в жопу! Тебе надо — ты и ищи!
— Как появятся — сразу ко мне! — Соловец так хлопнул за собой дверью, что с потолка посыпалась штукатурка.
— Зверь, — подвел итог Чердынцев, когда шаги начальника ОУРа затихли, и плюнул в открытое окно, попав точно в кокарду на шапке дежурного младшего сержанта Дудинцева, вышедшего на крыльцо РУВД подышать свежим воздухом.
* * *
Из подъехавшей к РУВД белой «волги» двое сурового вида прапорщиков в пятнистых бушлатах вытащили дознавателя Безродного, смотрящего на мир трезвым и немного отстраненным взглядом, подвели его к входу и поставили лицом к двери.
Один из прапорщиков широко распахнул одну из створок, второй примерился и мощным футбольным ударом отправил тело вперед.
Получивший начальное ускорение Безродный головой влетел в предбанник и далее в холл перед окошечком дежурки, сшибая на своем пути стулья, патрульных и случайных посетителей.
Завизжал Мусоргский, которому дознаватель угодил лбом в низ живота.
Сержант Дудинцев, на кокарде которого маленьким брильянтиком сверкал замерзший плевок Чердынцева, разинул рот и принялся рвать с плеча потертый АКСУ.
В нос Дудинцеву ткнулись сразу два раскрытых удостоверения:
— ФСБ, прапорщик Бортников. — прогудел один из визитеров. — Убери руки с пушки.
— Ва-ва-ва, — промямлил сержант и встал по стойке смирно.
Из холла послышались вопли Соловца, которому Безродный отдавил любимую мозоль на ноге, и приглушенные удары по телу дознавателя.
— Иди, — приказал тот из эф-эс-бэшников, что придавал телу ускорение, — оформляй возвращение вашего придурка.
— Есть! — взвизгнул Дудинцев и опрометью бросился в дверь.
Прапорщики уселись обратно в машину и «волга», развернувшись посередине улицы, под вой сирены умчалась в сторону Литейного моста.
* * *
Подполковник Петренко встал на четвереньки, помотал головой, гудевшей после удара лопатой, и попытался вспомнить, где он и что, собственно, происходит.
Ничего толкового на ум начальнику Выборгского РУВД не приходило.
Впрочем, так бывало в девяносто девяти случаях из ста, когда подполковник пытался думать…
Последним событием, отпечатавшимся в памяти Петренко, был его стремительный бег по лестнице вдогонку удирающим Рогову и Плахову.
Потом — как отрезало.
«А зачем я за ними бежал? — подполковник задал сам себе безмолвный вопрос. — Вызвал бы к себе в кабинет, пропесочил бы — и все дела… Кстати, а чего они такое натворили, что я за ними погнался? Опять санкции прокурора на гвоздь в сортире повесили? Да нет, не было такого сегодня. На заявителей напали? Тоже нет… И пальбы в коридоре никто не устраивал, как давеча… Капканов я тоже давно не видел, — при воспоминании о капкане у Мухомора заныла прикушенная железными челюстями нога. — Капканы — это приколы Казанцева. Рогов и Плахов тут ни при чем… Так что ж произошло-то? Ничего не понимаю… Вроде, всё как обычно… Пьют, конечно, как верблюды, но на ногах стоят. А раз стоят — значит, могут работать…»
Мысль о нелегкой милицейской службе заставила Николая Александровича с кряхтением разогнуться и подняться на ноги, цепляясь рукой за стену.
Подполковник сделал осторожный шаг вперед и его пальцы наткнулись на кромку какого-то холодного металлического листа. Петренко отдернул руку, чувствуя, как лист начинает сдвигаться, в лицо ему дохнуло потревоженным распрямляющейся снеговой лопатой затхлым воздухом и начальник РУВД опять потерял сознание…
ГЛАВА 6
ТАНГО ПРОГНУВШИСЬ
— Не пойдет! — вникающий во все тонкости оформления своей продукции Дамский перечеркнул черным маркером принесенный ему для утверждения рекламный плакат, попав по нему лишь с третьего раза и проведя две жирные линии на полированной столешнице.
В последнее время с координацией движений у книгоиздателя было не очень.
— Почему? — поинтересовался художник.
— Мало красного цвета, мало черного, — принялся перечислять генеральный директор «Фагот-пресса», — нет золотой рамки, нет серебрянного тиснения, логотип издательства слишком мелко прорисован… И, вообще, почему здесь нет женщин?
— Это же учебники для пятого класса! — удивился младший редактор, готовивший книги к печати.
— И что? — Ираклий Вазисубанович сложил пухлые губки бантиком.
— Ну-у…, — редактор не нашелся, что ответить.
— Какая-нибудь женщина должна быть, — грузный, похожий на огромную перезревшую грушу сорта «дюшес» Дамский тяжело поднялся из кресла, подошел к шкафу, достал парочку журналов «Пентхаус» и развернул. — Вот такая… Или такая… Или эта, — палец издателя ткнул в глянцевые фотографии голых развратных див и глаза его потеплели. — Да, вот эта подойдет.
— Но как мы это обоснуем, если будут вопросы от министерства образования? — спросил художник, потрясенный широтой взглядов Дамского.
— Что? — Ираклий Вазисубанович отвлекся от эротических фантазий и недовольно скривился.
— Ничего, — сказал художник.
— Нечего класть мне на стол неподготовленные проекты, — издатель в очередной раз показал свою тупость, выдаваемую за принципиальность. — Переделайте и принесите.
