Издерганная, обозленная на весь свет, неизлечимо больная женщина, внешне больше похожая на помесь пупырчатой жабы с ведьмой, еще раз нежно провела подагрическим пальцем по глянцевой странице журнала.
– Значит, война, – тихо и печально проговорил Влад.
Они с Ибрагимом сидели поодаль от остальных беженцев, сгрудившихся вокруг своих повозок.
Темнело.
– Что собираешься делать? – спросил убелённый сединами албанец. Он понимал, что не может пригласить русского с собой – тот был вооружен и с оружием расставаться не собирался. А присутствие такого “беженца” автоматически ставило под угрозу жизнь всех пятидесяти двух женщин, стариков и детей. Мужчин молодого и среднего возраста среди них не было.
Вопрос был задан искренне, и Рокотов это понял.
– Не знаю... Буду пробираться к своим, – он поднял голову и посмотрел на первые звезды. На его лицо набежала тень, рот жестко сжался в ниточку, брови сдвинулись к переносице. – Но сначала у меня есть еще одно дело...
Ибрагим оглянулся на своих. Женщины укладывали спать детей, с тревогой поглядывая на ночное небо. Надеялись, что сегодня, как и в предыдущие дни, смерть из бомбовых отсеков западных штурмовиков обойдет их стороной. Среди них был и Хашим, по-взрослому покрикивавший на малышей.
– Аллах воздаст тебе за все, что ты сделал для мальчика. Я расскажу муфтию про твои поступки, – серьезно сказал Ибрагим. – Наши дома будут всегда для тебя открыты.
– Я желаю вам сначала обрести дом. А обо мне не беспокойтесь. – Владислав ждал, пока Хашим ляжет спать, чтобы уйти. – Передайте ему, что я буду скучать.
Ибрагим грустно посмотрел на русского.
– Ночь определений – лучше тысячи месяцев. Во время нее ангелы и духи, по изволению Господа их, нисходят со всеми повелениями его <Коран, глава (97-я) “Определения”>.
– Вы мне дадите с собой немного лепешек? – после недолгой паузы спросил Рокотов.
– Конечно.
– Я хотел бы взять еще солярки. Но, боюсь, вам самим не хватит...
– Бери. У нас топлива все равно только на полпути, дальше, если не отыщем, пойдем пешком, – старик махнул рукой, подзывая одного из подростков, и сказал ему что-то по-албански. – Сколько тебе нужно? Канистру, две?
Владислав впервые за вечер улыбнулся.
– Что вы! Литр, не больше. – Он достал пластиковую флягу. – Вот сюда...
Ибрагим внимательно посмотрел в лицо русского.
– Ты очень рискуешь.
Слова будто упали в пустоту. Рокотов не отреагировал.
Старик провел руками по бороде и прочел короткую молитву.
Подбежал парнишка с канистрой и нацедил полную фляжку. Биолог намертво закрутил колпачок и бросил потяжелевшую емкость в рюкзак. Теперь у него была солярка, которая при желании может послужить основой для зажигательной бомбы. А устраивать сюрпризы своим врагам Владислав научился.
Ближе к полуночи лагерь затих.
Рокотов проводил старика до повозок, в последний раз глянул на мирно спящего Хашима и понял, что надо уходить немедленно. Иначе он не уйдет никогда.
На прощание Ибрагим обнял Влада и прошептал ему вслед несколько сур из Корана, оберегающих путников и воинов.
...До рассвета он прошел тридцать километров. По прямой получалось меньше, но Рокотов не останавливался, пытаясь усталостью выгнать из души беспокойство за оставленного на дороге маленького друга, с которым он сроднился за время скитаний.
“Все-таки войну они начали. Не смогли договориться. Это меняет дело. Теперь мне не обязательно скрывать подробности своих приключений. Боевые действия все спишут – и стрельбу в лесу по моей палатке, и уничтожение лагеря, и остальное. Можно сказать, что это сделали албанские террористы... Про полицию говорить не стоит. Но тем хуже для них! – Влад целеустремленно двигался в район, где, по его расчетам, находился специальный сербский отряд. – На войне не до церемоний. Издевательства и убийства безоружных людей – это симптомы заболевания. А раз так – встречайте доктора! Я вас, сволочей, вылечу раз и навсегда! Думали, испугался и сбежал? Нет уж, дудки... Не на того напали! Задницей чую, что они еще там. Бродят, как волки вокруг добычи... Ничего-ничего, недолго вам ждать осталось. Еще один переход – и можно начинать поиск. С оружием у меня порядок, еды немного есть, оптика опять же... А я ведь вас давил, когда у меня ничего не было. Каратели хреновы! Вы еще с русскими не воевали, не видели настоящей партизанщины. Ну, так будет вам ха-ароший урок. Если кто жив останется. А этого я вам гарантировать никак не могу. Даже – наоборот...”
Рокотов взобрался на очередную вершину. Брезжил рассвет, и утомленный организм все настойчивее требовал отдыха.
“Ладно, привал. А вот и миленькая расщелинка, где я расположусь. Случайно тут на меня не наткнутся...”
Через полторы минуты он уже крепко спал. Без сновидений, положив руку на ствол “Калашникова”.
* * *
Техники из службы боевого обеспечения 95-й эскадрильи ВВС США заправили “F-117A” с бортовым номером 486 и оснастили самолет полным комплектом вооружения. Помимо противорадарных ракет “Харм” и “Маверик”, в него вошли четыре управляемых тяжелых реактивных снаряда “GBU-10” и две остроносые “AIM-9” класса “воздух-воздух”.
Крайней под левое крыло “стелса” в специальном антирадарном контейнере подвесили “GBU-10” со схемой наведения номер 66930134.
Блок управления “Ночного Ястреба” установил контакт со всеми боеголовками, и каждая из них дала миллисекундный отчет об исправности. Оставалось поднять самолет в воздух и нажать клавишу пуска. Остальное “умные” снаряды сделают сами, принеся пилоту очередную боевую награду.
Вылет 486-го “F-117A” назначили на десять вечера по Лондону. Капитану Джессу Коннору было приказано явиться к восьми тридцати. А до этого – хорошенько выспаться.
К зоне, где, по его прикидкам, действовал отряд полицейских-убийц, Влад вышел поздно вечером. Присев на камень возле опушки сосновой рощицы, Рокотов перекусил лепешками и собранными по пути корешками тапинамбура и запил водой из ручейка.
“Вот и дошел... Что дальше? – Предстоящий поиск банды уже не казался столь легким, как при планировании похода возмездия. – И где ты будешь их искать? Как-никак, перед тобой несколько сот квадратных километров... Треугольничек с гранью в сорок кэ-мэ. Перспектива! Ладно, сейчас ночь, огонь издалека виден. А, как я помню, светомаскировка у них хромает. Если на посту курить себе позволяют, то и костерок разведут. Вот и посмотрим с возвышенности на местность.”
Владислав, пыхтя, забрался на трехсотметровый утес и улегся на вершине, приложив к глазу геодезический увеличитель.
Получасовой осмотр местности ничего не дал. Дважды биологу казалось, что мелькнул огонек, но, приглядевшись, он с разочарованием понимал, что принял за отблеск костра лунный блик на поверхности маленьких водоемов.
