«Сумасшедший. Злокачественная форма шизофрении… Бли-ин! — В пору студенческой юности Рокотов подрабатывал санитаром на машине скорой психиатрической помощи и вдосталь насмотрелся на душевнобольных. — Что же делать? Оставить его здесь — помрет, а брать в попутчики дурака — это полный апофегей! Интересно, сколько он уже без лекарств? Если день-два — не страшно, а вот если больше — кранты. — Рокотов покопался в памяти. — Ему нужен галоперидол, что-нибудь из группы аминазинов. У меня нет, и быть не может… Так, у парня, скорее всего, одна из форм аутизма. Совсем труба… А бросить его ты не имеешь права, — неожиданно подумал Влад. — Он не виноват, что болен. Черт, откуда же он тут взялся? Сбежал, ясный перец… До города далеко. Может, на машине перевозили, и тут с воздуха накрыло? Запросто, только он мне об этом не расскажет. Потому что не помнит. Испугался, побежал, сейчас немного угомонился…»
Владислав обошел душевнобольного и остановился в пяти метрах перед ним, пружиня ударной ногой. При попытке нападения он был готов действовать максимально жестко — ненормальных следует останавливать сразу и желательно надолго. Иначе исход непредсказуем. Больные, случается, даже не чувствуют ударов, валящих нормальных людей наповал.
Человек не отреагировал на появление Рокотова, продолжая диспут с пустотой.
Влад покачал головой и подошел ближе.
Больной поднял глаза и сжался, втянул голову в плечи.
— Спокойно, — проговорил Владислав, не делая резких движений. — Я друг. Не бойся, все будет хорошо.
Человек что-то тихо пробормотал.
— Я отведу тебя домой, — Рокотов подошел почти вплотную.
Больной посмотрел на биолога и обхватил руками плечи.
— Холодно, я понял, — Владислав снял рюкзак, вытащил свернутое шерстяное одеяло и набросил на спину ненормального. Тот быстро закутался в обновку.
«Слава Богу! — облегченно вздохнул биолог. — Что-то соображает и, судя по пижаме, в штаны не гадит. Стало быть, обслужить себя может… Пока».
— Хочешь есть?
Больной радостно забулькал.
Влад дал ему лепешку. Человек неожиданно аккуратно разломил угощение на две части и половину протянул Рокотову, просительно заглядывая тому в глаза.
Сумасшедшие живут в вакууме безразличия общества. Любое проявление доброты порой расценивается как признание их нормальности, однако окружающие люди, за исключением настоящих, искренне преданных профессии врачей, сторонятся любого контакта с пациентами клиник, не скрывают страха или брезгливости, иногда откровенно издеваются над беспомощными существами. Не понимая того, что в любой момент природа, создавшая сложнейший мозговой механизм, может отвернуться и от них самих.
Сорокасемилетний инженер, попавший в психиатрическую лечебницу после тяжелейшей травмы головы, прошел через все круги ада. Над ним потешались знакомые, его бросила жена, дети отказывались встречаться с отцом, и долгие месяцы он провел за зарешеченными окнами клиники… Пока однажды ночью в клинику не попала натовская ракета. И он побежал через обломки досок, через поле, через болото, обдирая голые ноги об острые камни и от ужаса не чувствуя боли…
Глава 7. ЧЕЛОВЕК ДОЖДЯ.
Кому-то может показаться глупым решение Рокотова вытащить из леса душевнобольного человека. Кто-нибудь, возможно, даже покрутит у виска пальцем — мол, совсем Влад свихнулся, раз берет с собой психа. У которого к тому же в любую секунду может случиться обострение.
Но биолог придерживался иного мнения.
Ему было безразлично, что вокруг него война. Он не собирался, как многие, подчинять себя исключительно выполнению боевой задачи, не обращая внимания на окружающих. Ибо это очень удобная позиция, которую, увы, занимают слишком многие прошедшие военные конфликты люди. Внешне они отличные бойцы, казалось бы, без остатка отдающиеся борьбе с врагом. А на деле — всего лишь эгоисты, ищущие повод увильнуть от трудностей. Мол, не до этого, не видите, что ли, война! Война войной, но ведь и о человеческих качествах нельзя забывать.
Вот и получается, что многие ветераны даже в мирной жизни продолжают подсознательно искать легкой жизни — требуют более трепетного отношения и поблажек, считают, что участие в прошедшей войне ставит их выше других.
Влад насмотрелся на таких индивидов — в его Институте Химии Ядов и Удобрений полгода арендовало помещение акционерное общество, созданное группой ветеранов «горячих точек».
Здоровые парни надменно смотрели на окружающих, на любое замечание презрительно отвечали целым монологом, неизменно заканчивавшимся словами «мы воевали, так что вам не понять», в своем офисе по вечерам пили дешевую водку и рвали гитарные струны, выкрикивая что-то задушевное и дурно зарифмованное. Некоторые молоденькие лаборанты и лаборантки клевали на военную романтику и присоединялись к вечерним посиделкам ветеранов, но результат, как правило, был один и тот же: разбитые морды и порванные платья — нагрузившиеся «вояки» вдруг начинали требовать от дам сексуальных утех, мотивируя их необходимость перенесенными на прошлой войне страданиями.
Да и финал у акционерного общества был закономерен — кто-то что-то с кем-то не поделил и выяснил отношения с помощью китайского ТТ. Ибо ветеранов и пистолетов много, а денег и квот на беспошлинную торговлю всем не хватает.
Оставшихся в живых акционеров разогнал УБЭП при поддержке РУБОПа…
Подобные личности были Владу неприятны. И играть в «крутого воина», лишенного сострадания, он не собирался. Поэтому четко сориентировал все свои знания и опыт на конкретной задаче: спасение больного.
Когда его новоиспеченный «пациент» насытился и опять принялся бормотать, Рокотов промыл ему царапины перекисью водорода и из разрезанного на полосы второго одеяла соорудил нечто вроде онучей. Идти предстояло по камням, а больной был босиком.
Издалека донеслись звуки артиллерийской канонады. Влад поднял голову и прислушался.
«Ага. Это в деревне. — Он посмотрел на часы: — Быстро они… Молодец дедок, оперативно сработал! Я был прав — косовары туда тоже приперлись. Ну-ну, террористы хреновы, не ожидали, что вас регулярная армия встретит. Думали раньше сербов успеть… Неувязочка вышла, вы меня в расчет не приняли. Оч-чень хорошо! И таких подлянок, будем надеяться, я вам еще не одну устрою. Телефоны есть почти везде, Марко мужик конкретный, так что жизнь вам предстоит веселая…»
Настроение улучшилось.
— Ну что, — биолог потрепал по плечу человека в пижаме, — идти можешь?
Больной с готовностью вскочил и сделал несколько шагов, радостно оглядываясь на Влада. Потом сел на землю, развел руки в стороны и забулькал с удвоенным рвением.
«Да уж, — Рокотов озадаченно почесал нос. — Звуковое сопровождение мне обеспечено. Рот ему затыкать нельзя — испугается. Хорошо еще, что ни одного слова не разобрать. Фенотипически он серб, албанцы бы его пристрелили на месте… Если нарвемся на косоваров, придется выдать себя за американского диверсанта. Благо они мой акцент не усекут, а по-английски я говорю лучше, чем любой из них. Этого представим как спасенного мной английского летчика. Мол, сбили две недели назад, сильно ударился головой, а сволочи сербы его в психушку засунули. Оттуда я его вытащил. Теперича идем в Македонию. Ежели поинтересуются, почему я без рации, то скажу, что сей нежный агрегат разнесла вдребезги одинокая, но очень злая сербская пуля. А почему с „калашом“? А потому, что это идиотизм — бродить с М-16 по Сербии. Слишком заметно, да и патронов не достать. Что ж, как базовая версия сойдет. А там видно будет…»
