– Итак! – бодро заявил Рыбаковский и потер руки. – Как дела у наших друзей?
– Ни шатко ни валко, – Литвинович тупо уставилась куда-то в пространство, – тиран опять хочет закрыть нашу радиостанцию…
На самом деле Президент Беларуси был ни при чем. Он даже не знал о том, что налоговая проверка обнаружила в офисе оппозиционного радио документы о сомнительных коммерческих сделках, не предусмотренных уставом предприятия. Но по привычке все валили на Батьку. Раз случились какие-то неприятности у оппозиции, значит, торчат уши спецслужб.
– Не позволим! – с пафосом воскликнул Пеньков. – Диктатору не удастся зажать рот свободной прессе! Мы сегодня же соберем конференцию и выступим по телевидению!
Рыбаковский поморщился.
– Успокойся, Русланчик. Оставь свою экзальтацию на потом, когда с коллегами по цеху общаться будешь.
– Да я ничего…
– Вот именно. Жанна, есть что-нибудь конкретное по нападению на радиостанцию?
Литвинович перевела взгляд со стены на обрюзгшее лицо Рыбаковского.
– А как же. Есть. Только это не ко мне. Позвоните Серевичу и спросите. Это он эфирами занимается, – Жанна хихикнула, вспомнив свой подростковый опыт вдыхания эфира. До него были бензин и дихлофос, после – клей «Момент». За свою короткую, но бурную жизнь Литвинович перепробовала почти все виды галлюциногенов, не исключая грибочки и жесткую химию.
Юлик с сомнением посмотрел на собеседницу.
Белорусская гостья пребывала в явно неадекватном состоянии.
– Нам что-нибудь просили передать на словах?
– Да ничего, – Жанна зевнула, продемонстрировав давно нелеченные коренные зубы, – Серевич че-то там с Требуховичем крутит, че-то готовится…
– Что готовится? – вкрадчиво поинтересовался Рыбаковский.
– Говорят, скоро все по-другому будет.
– Где?
– У нас. Где еще?
– А кто говорит? – вмешался Пеньков.
– Ходят слухи…
Литвинович уже сама не помнила, кто первый намекнул ей о скором уходе Лукашенко. То ли Трегубович, то ли Богданкович, то ли Таня Прутько, то ли Потупчик… Не суть важно.
– Слухи – это слухи, – Рыбаковский пожал плечами, – у нас тоже регулярно поговаривают об отставке Бориса.
– Точно, – подтвердил Руслан.
– Посмотрим, – Жанна напустила на себя таинственный вид.
Рыбаковский с Пеньковым переглянулись.
Эта наркоманка что-то знает, но не говорит. Либо забыла детали, что немудрено в ее состоянии, либо не хочет раньше времени раскрывать козыри.
– Между друзьями не может быть тайн, – осторожно намекнул бородатый Юлик и подмигнул своему манерному коллеге по борьбе за «демократические ценности».
– Мы ведь друзья? – Пеньков склонился поближе к Литвинович.
– Ну-у, друзья…
– Друзья помогают друг другу, – Рыбаковский старался не спугнуть неадекватную Жанну, – и мы всегда готовы прийти на помощь борцам за свободу. Так что скоро должно случиться?
– Ой, ну я не знаю деталей…
– А в общих чертах?
– Да уйдет Лука! Сам уйдет… Пеньков поднял подкрашенные брови.
– В это сложно поверить.
– Ну и не верь! – У наркоманов смены настроения всегда внезапны.
Литвинович надулась и отвернулась от Руслана.
– Он не хотел тебя обидеть, – засуетился Рыбаковский, – просто уже столько раз об этом говорили. А ваш диктатор все не уходит. Сидит и сидит… Мы самые серьезные усилия прилагаем, чтобы его убрать. И здесь, и в Европейском парламенте, и в Конгрессе выступали… Недавно Леночка Гоннор целый доклад подготовила о положении в Беларуси. Ты же знаешь, как мы за вас переживаем…
Жанна успокоилась:
– Проехали…
– Так чего же все-таки ожидать?
– Перемен к лучшему, – Литвинович, сама об этом не подозревая, была близка к разгадке. Полунамеки, которые она услышала месяц назад от одного из активистов «Белорусского Народного Фронта» и которые касались создания автономной боевой группы из молодых оппозиционеров, трансформировались в ее изъеденном наркотиками мозгу в схему, близкую к той, по которой действовали заговорщики. Правда, с изрядной толикой детективных штампов и фантастическими предположениями самой рассказчицы, в которых терялось золотое зерно истины.
Расшифровка самой секретной операции всегда начинается с мелочей. С одно-го-единственного необдуманного слова…
Но Пеньков с Рыбаковским Жанне не поверили.
Выслушав ее сбивчивое повествование и проводив гостью до такси, они решили, что у белорусской наркушницы окончательно съехала крыша. Какие-то террористы, лагеря подготовки, участие в заговоре чуть ли не всего правительства республики, варианты силового устранения Президента, стоящие на границе батальоны НАТО, внедренные в службу охраны агенты ЦРУ… Бред.
Докайфовалась, идиотка. Совсем мозги набекрень встали.
* * *
Рокотов брезгливо отбросил мокрые кусачки.
– Вы меня, граждане террористы, уже достали… Из-за таких, как вы, я превратился в доморощенного Терминатора. Ни минуты покоя. Одно закончу – другое начинается… Козлы вонючие. Не можете жить нормально. К тому же вы все трусы. Но если ты думаешь, что я тебя не допрошу по полной программе, то глубоко ошибаешься. Все расскажешь. Даже то, о чем сам не помнишь. Можешь тут хоть все обгадить. Разрешаю… Тебе надо четко усвоить – я не садист и удовольствия от мучений людей не получаю. Но для тебя это скорее минус, чем плюс. Информацию я буду выбивать безэмоционально и до конца. Как робот. Потому что, если не я, вас никто не остановит. Сразу предупреждаю – я догадываюсь о том, что нынешний захват базы – это только часть операции. И ты мне подробненько опишешь, кто еще задействован и что именно готовится. С фамилиями, адресами и мелкими нюансами. Время у меня есть, – Влад присел рядом с Федуничем на перевернутый ящик, – твои дружки сейчас заняты спасением собственной шкуры…
– Кто ты вообще такой? – истерично выкрикнул пленник.
– Кто? – биолог усмехнулся. – Человек, которого жизнь заставила идти по следу таких уродов, как ты. Видит Бог, я к этому не стремился. Но мне выпала карта, и я начал играть. И буду играть до конца. Мне плевать на политику, но небезразлично, что было бы с теми, на кого вы пытались направить ракеты… Так что выбора у тебя нет. В любом случае ты расскажешь все. Решайся.
Федунич презрительно посмотрел на своего визави.
Интеллигент…
Только и может, что языком трепать. Другой на его месте уже давно резал бы Георгия на кусочки. А этот сидит, покуривает и философствует. Без крика, без мата, без попыток дать сапогом под ребра.
Кусачки были дешевым понтом. Потому он их и отбросил, когда пленник обмочился.
